Чтиво на досуге. Веселое и серьезное. (только не ссылки!!!!)

[MagnumAE]

Все тот же Биглер.

Из дедовского блокнота

В продолжение обсуждения «рельсовой войны» в календаре от 3 августа.
Как обещал, выкладываю рассказ по мотивам рассказов Деда Вооруженных Сил, полковника в отставке, и записей в его блокноте. Служил он в нашем отделе гражданским специалистом и много работал в разных архивах. Могут быть какие-то неточности, т.к. «цитирую цитирующего», и почерк у него не очень разборчивый.
Запись в блокноте: «В апреле 1942 года командующим войсками Южного фронта генерал-лейтенантом Малиновским утвержден порядок поощрения и награждения личного состава гвардейских батальонов минеров (будущего спецназа) за действия в тылу противника:
За крушение воинского эшелона противника - орден «Красной звезды» и 1000 рублей;
За крушение другого поезда - орден «Красной звезды» и 500 рублей;
За уничтожение автомашины с противником или танка - медаль «За отвагу» и 500 рублей;
За взрыв охраняемого моста - медаль «За отвагу» и 250 рублей;
За захват "языка" (офицера) - орден «Красной звезды» и 500 рублей;
За захват "языка" (рядового) - медаль «За отвагу» и 250 рублей.
К званию Героя Советского Союза предписывалось представлять за крушение 5 воинских эшелонов или за уничтожение десяти автомашин с противником или танков, или за уничтожение 20 грузовых машин, или за взрыв особо важного сооружения.
В 1943 году с учетом выявленных фактов фальсификации результатов выполнения задач (командиры групп преданы суду военного трибунала) установлен порядок контроля результатов работы в тылу противника, в том числе обеспечение групп минеров фотоаппаратами, а также направление в тыл противника групп контроля за действиями групп минеров». Конец цитаты.

По рассказам Деда, эти подразделения начали создавать в начале войны по инициативе И.Г. Старинова на основе опыта войны в Испании. Сначала это были «экспериментальные» подразделения, потом их ввели в штаты фронтов. До 43 года названия их менялись, вплоть до «саперов-тыловиков», потом начальство (чтобы не путать немецкий тыл и наш тыл) утвердило название «гвардейские батальоны минеров».
В Гв. БМ воевали испанцы из числа вывезенных в 30-х годах в СССР, и воевали хорошо, т.к. в архивах Дед видел их в списках представленных к наградам. «Командир отделения сержант Хосе Родригес» и т.п.
Кстати, Рубен Ибаррури (сын Долорес Ибаррури, которая возглавляла компартию Испании) тоже был вывезен в СССР, работал в Москве (в 2007 году в 3-м инструментальном цехе ЗИЛа я видел табличку «На этом станке работал Рубен Руис Ибаррури»). В 1941 году он ушел воевать, в 1942 году командовал пулеметной ротой и погиб под Сталинградом. Награжден орденами, а после войны присвоено звание Героя Советского Союза.
В теме «рельсовой войны» обсуждались в основном действия партизанских отрядов. Судя по приказу Малиновского, войсковые подразделения тоже в этом участвовали, но работали не по рельсам, а по мостам и подвижному составу. А «прайс-лист» (прошу прощения за такую интерпретацию) дает возможность сравнить ценность того или иного боевого результата и степень риска при выполнении задачи. Например, захват "языка"-офицера приравнен к пуску под откос грузового поезда, а захват "языка"-рядового - к взрыву охраняемого моста.
Будущим спецназом Дед называл Гв. БМ потому, что сначала они выполняли диверсионные задачи по плану начальников инженерных войск фронтов, а позже их дополнительно озадачили сбором сведений о противнике, в группы стали включать разведчиков. Во второй половине войны отчетные документы о действиях Гв. БМ были уже с двумя подписями: начальника инженерных войск и начальника разведки фронта. Возможно, что позднее эта задача полностью перешла к разведчикам, и саперы у них свои появились, штатные.
Еще одна запись в блокноте: «3-4 мая 1943 года начальник инженерных войск Брянского фронта проводил фронтовое совещание бывалых бойцов-саперов для обмена опытом. К совещанию были подготовлены плакаты, стенды, разрезные боеприпасы, макеты самодельных ... (неразборчиво). Проводился показ действий саперов в различных условиях обстановки. Есть отчеты о таких же совещаниях и на других фронтах. В делах много материалов по обобщению передового опыта действий саперов в тылу немцев. Инструкции, рекомендации и т.п. по тактике и новой технике издавались постоянно и рассылались в войска».
Про И.Г. Старинова: «В 41 году И.Г. Старинов в документах фигурирует как начальник управления инженерной подготовки Главного военно-инженерного управления РККА. В мае 42 года - помощник начальника штаба инженерных войск РККА. Летом 1943 года - представитель украинского штаба партизанского движения на Южном фронте»
Еще одна: «10.02.43. начальник инженерных войск РККА утвердил «Положение по боевому использованию Гвардейских батальонов минеров». Подчиняются начальнику инженерных войск фронта, проводят диверсии в тылу противника, попутно ведут разведку. Создание складов для их обеспечения в тылу противника...». Хммм... Подтверждение вышенаписанного.
А это не в тему, а просто для иллюстрации: «Донесения, отчеты фронтов часто исполнены на какой попало бумаге: на обратной стороне листов карт, обрезков школьных плакатов (правописание гласных и т.п.). Документы тыла РККА - на отличной бумаге, обложки дел - кожаные!!!» Деду, видно, запал в душу такой контраст. Как говорится, что охраняешь - то и имеешь.
Есть записи по теме применения нами и немцами радиоуправляемых мин (фугасов) и мин замедленного действия. Следующую подборку сделаю по ним.

--- Добавлено чуть позже ---

Командировка как-то с начала не задалась. Нет, конечно, грех жаловаться, свалить с корабля в Москву поучиться в разгар подготовки к задаче К-1 это дорогого стоит. Но тут нужно понимать расклад: хитрожопый комдив Паша, который позарез как хотел перевестись на берег (я бы даже сказал, на Берег), сделал всё, чтобы Саню в эту командировку отправить. Решал Паша триединую задачу: первое - снимал все вопросы по готовности сменщика, второе - для своего возможного будущего места службы, которое он всей тепловой мощностью своей задницы усиленно грел, давал учебную загрузку, ну и плюс к тому, передавал с Сашей гостинцы в виде шила и рыбы для мотивации лиц, принимающих решение о его Пашином переводе. Была еще четвертая, шибко неафишируемая причина - Саня не так давно развёлся, квартиру оставил бывшей жене, поэтому обитал на корабле, а это, как сами понимаете, потенциально опасно в плане возможных срывов и залётов. Поэтому человеку надо давать и «размагнититься». Как не странно, ВПД, предписание и даже деньги выдали без проблем, правда, механик Геннадий Геннадьевич, за личностные качества ласково называемый на корабле Гандон Гандоновичем, попробовал залупиться по поводу этой командировки, но Паша как-то сумел его обломать, и Санька в командировку выпихнул. А вот после всего этого и начались те самые незадачи: на поезд Александр чуть не опоздал, в купе попутчиками оказались противная бабка с капризной малолетней внучкой, да ко всему прочему обычно ходившая как часы «пятнашка», сиречь скорый поезд Мурманск-Москва N 15, безбожно опаздывал, и в столицу прибыл, когда все нормальные московские военнослужащие уже сидели дома у телевизоров. Мобильников в ту эпоху еще не было, поэтому Саня с автомата отзвонился дежурному по учебному центру с просьбой определить его на постой. Дежурный начал усиленно тупить и рассказывать, как можно хорошо переночевать в зале для военнослужащих любого вокзала. Но Саня был всё-таки уже капитан-лейтенантом, то есть не зелёным пацаном, и объяснил дежурному, что может так случиться, что всё, что он привез начальству в подарок, до этого самого начальства возможно и не доедет из-за нежелания дежурного заниматься своими прямыми обязанностями. Удивительным образом сразу оказалось, что есть служебная гостиница, где Саше можно спокойно переночевать, а уж завтра с утра двигать на учебу. Скинув багаж в камеру хранения, Александр понял, что ему очень не мешало бы подкрепиться. На территории между Ярославским и Ленинградским вокзалами благоухали своими ароматами неведомые доселе для Шуры кушанья. Нет, конечно, Саня был в курсе про шаурму, и даже знал, что в Питере сии кулинарные изыски значатся как шаверма, но до сих пор у него не было случая попробовать ни того, ни другого. Вкусив восточной кухни, Саше направил свои стопы в метро. Уже будучи на нужной ветке, Александр остро осознал, что лучше бы он на вокзале попостился. Необратимые процессы в его желудке требовали срочного выхода наружу, но если выскочить из метро на ближайшей станции еще получилось, то вот найти заведение общественного пользования сразу не удалось. Понимая, что в данном случае дорога каждая секунда, Саша кинулся в какой-то двор, надеясь там найти укромное место, чтобы справить, выражаясь языком устава, свои естественные надобности. Двор оказался в этом плане неудачным, доминантой здесь была спортивная площадка, а прикрытых от посторонних глаз уголков наблюдалось полное отсутствие наличия. На площадке какой-то пацан сам с собой играл в футбол и Саша, понимая, что возможно это его последний шанс, обратился к нему с нижайшей просьбой:
- Мальчик, э-э-э, ты не мог бы меня отвести к себе домой? Мне, понимаешь, в туалет очень надо.
Пацан внимательно оглядел Александра с головы до ног, задержав взгляд на звездочках и шитом крабе, махнул головой:
- Пошли.
Саша уже было подумал, что на этом его неудачи закончатся, но тут его ждало новое испытание. Дверь открыла девушка такой красоты, что у Сани, несмотря на все физиологические проблемы, аж захватило дух.
Юный футболист представил его:
- Ленка, тут каплею в гальюн надо.
Саше очень хотелось провалиться под землю, исчезнуть, раствориться в воздухе или еще каким-нибудь способом дематериализоваться, только вот не стоять перед этим небесным созданием с такой нуждой. Небесное создание улыбнулось:
- Ну проходите, конечно.
Понимая, что счёт уже идёт на секунды, Саша, скинув шинель, кашне и фуражку, бросился в обитель «белого друга».
После облегчения выходить не хотелось, хотелось повеситься или утопиться прямо в этом унитазе, так глупо он себя еще никогда не чувствовал. Он тихонечко приоткрыл дверь, поблагодарил судьбу, что девушки в обозримом пространстве нет, и чуть ли не на цыпочках стал выдвигаться в сторону прихожей. Саша уже застегивал последние пуговицы, когда открылась входная дверь и на пороге образовался в полный рост товарищ вице-адмирал. Немая сцена с обменом оценивающими взглядами продолжалась недолго. Адмиральский рык разнесся, казалось, по всей квартире:
- Елена, ты почему меня со своим молодым человеком не знакомишь???
***
Свадьбу сыграли через месяц, то есть во время командировки, но приказ о переводе Саши в Москву был на Севере еще до его возвращения. Кадровики от осознания, что бывают такие синекуры, даже набрались наглости и позвонили в Москву с идеей, что у них есть лучший кандидат на эту должность. В ответ им посоветовали учиться читать приказы. Комдив Паша с учебным центром пролетел как фанера над Парижем, но поскольку хитрожопость никуда деть нельзя, то в этом же году он уехал поступать в академию. Где с удивлением узнал, что в списках кандидатов у всех, за кого просили большие начальники, напротив фамилии стоял плюсик, если просили два начальника, соответственно было два плюсика и так далее, а Пашина фамилия была почему-то обведена в кружочек и возле неё стоял восклицательный знак. Паше представился случай отблагодарить за это Александра, но это совсем другая история.

[Lenze]

MagnumAE,что-то давненько ничего не выкладывал!?

[MagnumAE]

Источник - Биглер
Африканский Орленок

Тупик любой трассы, особенно если вы в Африке, может быть тупиком во всех смыслах. Нет, если вы налегке и без тяжёлого транспорта, - вам открыты все горизонты, но, вот, если у вас груз в составе двух железнодорожных вагонов и ни одного локомотива, кроме электромотриссы, которая абсолютно бесполезна, ибо провода украли еще год назад, а подстанцию взорвали и вовсе за два года до этой кражи века, вам было бы, как и нам, весьма грустно.
В этот городок мы прибыли на двух трейлерах с «шестьдесятдвойками» без хода и без снарядов. Под конец один тягач наскочил половиной колес и движком на длинную пулеметную очередь, там мы истратили последние снаряды и после продолжили путь в позиции «битый не битого везет», то есть - один тягач тащил два трейлера.
Нехорошие люди, мешавшие нам мирно ехать, почему-то решили, что пятнадцать половозрелых европейцев в камуфляже и при двух зачехленных танках должны испугаться трех дюжин местных дебилов при трех «Бренах» и одной базуке «Карл Густав», но зато под командой белого колонизатора. У нас было несколько осколочно-фугасных стопятнадцатимиллиметровых снарядов, они и поставили точку в этом боестолкновении. Джип с базукой был разнесен на атомы первым, пулеметчики получили вощще от души, ну, и дальше по уставу. Колониальный Мальчиш-плохиш оказался самым умным, и после первого же орудийного выстрела очень удачно затаился в ямке, где и был обнаружен Акимом и Птицей. Данный индивидуум оказался бельгийцем, сержантом пехоты в отставке, нанятым вождем одного племени для обучения воинов современному бою, сержант проводил с обучаемым подразделением многокилометровый марш-бросок, но присутствовавший с ними сын вождя, завидя нашу колонну, своей властью велел её захватить. Мы почти уже отпустили эту невинную жертву негритюда, когда Тарасюк, досматривавший вещи пленного, обалдело воскликнул: «А це що таке?». В руках у старшины поблескивал здоровенный пучек фотопленок. Таракан сразу сделал стойку, направил на побледневшего бельгийца автомат и приказал Тарасюку тащить сюда подтверждения шпионской сущности нашего пленника. Тарасюк шел очень медленно, впившись взглядом в пленку, и, неохотно протягивая её Таракану, пробормотал: «Ох, яка блудлива дивчина...».
Пленки не были шпионскими, это было пять метров кинопленки от новейшего скандального омерзительно-буржуазного фильма Эммануэль, по словам бельгийца честно выменянные на три бутылки джина. Кстати, звали нашего пленного Пуаро (не Эркюль).
Путь наш закончился в городке Ринанго, тут мы всеми правдами и неправдами загрузили несчастные танки на платформы, платформы обшили деревом, придав им вид вагонов, и честно стали ждать паровозную оказию. Начальник станции поначалу пытался отказать Тарасюку в выделении досок, гвоздей и пролетариата, но ему показали Арканю, и железнодорожник, «обделавшись легким испугом», согласился на представление данной услуги и материалов за банки из-под краски из запасов нашего старшины, коей краской вагоны и покрасили (в качестве бонуса старшина прицепил к нашим вагонам салон-пульман вице-губернатора каким-то чудом оказавшийся в местном депо).
Приказ, который мы выполняли, был прост, как пионерский лозунг: доставить две единицы поврежденной техники в пункт «N», в случае угрозы захвата охраняемых объектов противником - объекты уничтожить. Угрозы пока не было, и мы пребывали в ожидании, во всю пользуясь подвернувшимся отдыхом. Жизнь в городишке, в принципе, кипела. Там были резервные склады Революционной гвардии, и старшина Тарасюк, выклянчив у командира его мощную «самоходную» бумагу с печатью Военно-Революционного Комитета, буквально на тех складах прописался. В результате в выделенном для нас напрочь разграбленном доме появились: мебель, холодильник, радиола и, естественно, генератор с запасом горючки.
Так же старшина добыл нужное количество взрывчатки, которым мы заминировали танки. Правда, была проблема с взрывателями, вернее - с их отсутствием. Но голова на плечах, руки, растущие откуда надо, немного соли, сахара, еще кое- чего, элементарный транзистор и полевой телефон, короче, все было на мази. Войск в городке было не то чтобы очень, охрана складов, подчинявшаяся непосредственно ВРК, комендантская рота, взвод охраны вокзала и какой-то таинственный отряд Народной милиции, который мы так и не смогли ни разу увидеть, но, по словам коменданта, являющийся серьезной боеспособной частью.
А еще тут были самые настоящие пионеры. Революционную пионерскую организацию создал младший Команданте Матумба, он учился в институте Патриса Лумумбы, хорошо говорил по-русски и считал своей целью сделать Африку копией Советского Союза, и начал с отдельно взятого городка. Его пионеры лихо маршировали в красных галстуках и пели советские пионерские песни на русском языке! Потом, правда, выяснилось, что он просто писал латиницей русские слова, а ребятишки, им же обученные португальскому языку, зубрили с листа, и с очаровательным акцентом распевали «Взвейтесь кострами», «Картошку», «Орленка» и т. д. Самую свежую песню Пахмутовой «И вновь продолжается бой» Матумба списал на слух с радио, и исполнял её со своим хором наиболее часто.
Барон, побывавший в свое время в Артеке, пожалел, что у местных пионеров есть только красные галстуки, а красных пилоток, как в Артеке, нет. И Тарасюк получил задание... В городке был старый кинотеатр времен, похоже, еще братьев Люмьер, и в кинотеатре сохранился занавес из настоящего старого китайского шелка, и что характерно, - красный. Сначала Тарасюк изыскал равное площади занавеса количество брезента, который вытравил и покрасил настоящим индиго, но параллельно к данной сделке по обмену Тарасюк присовокупил пять метров кинопленки от фильма Эммануэль. Конечно, это было не совсем политически правильно, но, как говорили классово чуждые иезуиты, - цель оправдывает средства. Заодно, Андрей в качестве бонуса подарил пионерской дружине полсотни синих комбинезонов непонятного образца, но очень маленьких размеров. Пионерам очень понравились пролетарские нашивки в виде скрещенных молотков.
Короче, через несколько дней пионеры щеголяли в красных пилотках, и в дружине появился запас красной материи. Камарадо Матумба на радостях устроил целый праздничный концерт, где все мы были почетными гостями. А тут и подоспела долгожданная радиограмма с информацией о том, что к нам едет паровоз, и ждать его не больше двух суток. Но на другой день подоспели и менее радостные новости...
Разбитые недавно в соседней области части сепаратистов выбрали маршрут для отхода на сопредельную территорию именно через наш городок. Их, в первую очередь, интересовали склады с продовольствием, медикаментами и патронами, и было тех сепаратистов тысячи две с лишним, по местным меркам - целая армия. А у нашей стороны - мелкие подразделения местных (не считая таинственной Народной милиции), ну, и мы, орлы, стоящие минимум батальона, но одних нас было маловато. Ближайший гарнизон компаньерос был километров за триста, и хотя им дали радиограмму, но надежда на помощь была исчезающе мала.
Железнодорожная станция, где стояли наши вагоны, была в аккурат между зеленкой и складами, мы обозначили себя как последнюю линию обороны, в наших порядках находился сапер из комендантской роты, который должен был в последний момент (ежели такой наступит), поднять склады на воздух.
Мы так же ждали своего момента, ибо, согласно приказу, могли взорвать технику только в случае прямой угрозы захвата оной. У нас было четыре ДШК и четыре МГ-42 (увы, без сменных стволов), хорошо хоть с морем патронов. Артиллерии у сепаратистов не было, и я приказал разместить пулеметы попарно, на водокачке, чердаке вокзала и на флангах. Рядом с ДШК на водокачке разместили свои КП камарадо комендант и Барон. Мы всё-таки надеялись дождаться своего локомотива, а для того, чтобы сепаратисты не захотели взорвать железку, местные железнодорожники, по нашей просьбе, раскочегарили два стоящих на вечном приколе паровоза, и издалека они выглядели вполне под парами и даже готовыми к отъезду.
Когда появился авангард противника, комендант дал красную ракету, по сигналу которой пара патрулей немного постреляла и сделала ноги, и в это же время с противоположного въезда в город было снято оцепление, и толпа беженцев с радостью и весьма быстро приступила к эвакуации. Противник радостно попер на объятый паникой город и получил кинжальный огонь по фронту и с флангов. Мы, согласно приказу своего командования, подчинялись местному коменданту, а он строго настрого приказал не открывать огня до тех пор, пока противник не покажется в прямой видимости наших позиций, да и то - только по приказу. А противник пер и пер, пользуясь численным превосходством, обходя хилые узелки обороны и все ближе подходя к вокзалу. Мы уже считали последние метры до условной линии открытия огня, как вдруг комендант, улыбнувшись нечеловеческим оскалом, прохрипел, что теперь пойдет в атаку Народная милиция, и горе тем, кто будет на её пути. Он поднял вверх трубку сигнальной ракеты СХТ, той самой, которую в войсках называли «три красных свистка», и не успели отсвистаться три красных ракеты, как на пути атакующих сепаратистов, словно из-под земли, материализовалась цепь из полусотни бойцов в странной синей униформе, вооруженных, судя по всему, ручными пулеметами. Растянувшись по фронту, они открыли ураганный огонь, противник дрогнул и заколебался, и тогда по всей линии милисианос прошла волна каких-то манипуляций, и на головах у них появились красные пилотки. Барон приник к биноклю и длинно и заковыристо выругался: в руках у милисианос были не пулеметы, а обычные Калаши, просто в руках у мальчишек они выглядели непропорционально большими. А подростки в красных пилотках пошли в атаку, они шли, ведя огонь сходу, и с их стороны неслась до слез знакомая песня:
«Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца, И степи с высот огляди. Навеки умолкли весёлые хлопцы, В живых я остался один».
Противник опомнился, перестал пятиться, и открыл ответный огонь, и теперь то там, то там падали на красную африканскую землю хрупкие фигурки в синем, и расцветали траурными гвоздиками алые пилотки, но мальчишки шли вперед.
Барон, плюнув на установки коменданта, приказал приготовиться к взрыву и открыть огонь из всех пулеметов. Мы стреляли на расплав стволов, лишь бы отвлечь вражеские стволы от милисианос. И тут с неба раздался знакомый до боли рубящий звук турбин ТВ3-117, - над полем боя мелькнули силуэты трех "Крокодилов", заныли НУРы, забубнили турельные пушки. Ситуация изменилась в момент: выживший противник попытался сделать ноги, но до зеленки добрались не многие, да и её «Крокодилы» хорошо прочесали огнем.
А милисианос прыгали, орали, палили в воздух. Что с них возьмешь, дети и на войне - дети. Только вот воюют и гибнут они как взрослые. Ребят осталось меньше половины. Сколько их по всему миру воевало и воюет, гибло и гибнет. Не знаю как сейчас, а тогда, в семидесятые, для этих мальчишек в Африке и Латинской Америке, слово Революция не было пустым звуком, и авторитетами у них были только Че и командир!
Наполеон сказал как-то, что лучшие солдаты получаются из мальчишек, выигравших свой первый бой. Он только забыл почему-то добавить - Выживших!
А паровоз прибыл через два часа после окончания боя. Танки мы доставили, и принимавший их гражданский чин из танкового НИИ приказал механисьонам снять с машин прицелы и блоки стабилизаторов наведения. Оказалось, были нужны не сами танки, а только эти секретные приборы, попавшие на экспортную технику случайно. Увидев наши лица, чин, обладающий видимо сверхъестественной интуицией, моментально испарился. Через год Аким таки набил ему морду, но это будет совсем другая история про Маугли и Бандерлогов.
Р.С. А я после этого случая не могу смотреть на детей в красных пилотках. Сердце что-то давить начинает.

[mikle-fom]

Михаил Булгаков. Иван Васильевич

----------------------------------------------------------------------------
Собрание сочинений в десяти томах. Том 7. М., "Голос", 1999.
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------

Комедия в трех действиях

Действуют:

Зинаида Михайловна - киноактриса.
Ульяна Андреевна - жена управдома
Бунши.
Царица.
Тимофеев - изобретатель.
Милославский Жорж.
Бунша-Корецкий - управдом.
Шпак Антон Семенович.
Иоанн Грозный.
Якин - кинорежиссер.
Дьяк.
Шведский посол.
Патриарх.
Опричники.
Стольники.
Гусляры.
Милиция.


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Московская квартира. Комната Тимофеева, рядом - комната Шпака, запертая на
замок. Кроме того, передняя, в которой радиорупор. В комнате Тимофеева
беспорядок. Ширмы. Громадных размеров и необычной конструкции аппарат,
по-видимому, радиоприемник, над которым работает Тимофеев. Множество ламп в
аппарате, в которых то появляется, то гаснет свет. Волосы у Тимофеева
всклоченные, глаза от бессонницы красные. Он озабочен. Тимофеев нажимает
кнопку аппарата. Слышен приятный певучий звук.

Тимофеев. Опять звук той же высоты...

Освещение меняется.

Свет пропадает в пятой лампе... Почему нет света? Ничего не понимаю.
Проверим. (Вычисляет.) А два, а три... угол между направлениями
положительных осей... Я ничего не понимаю. Косинус, косинус... Верно!

Внезапно в радиорупоре в передней возникает радостный голос, который
говорит: "Слушайте продолжение "Псковитянки!" И вслед за тем в радиорупоре
грянули колокола и заиграла хриплая музыка.

Мне надоел Иоанн с колоколами! И, кроме того, я отвинтил бы голову тому, кто
ставит такой приемник. Ведь я же говорил ему, чтобы он снял, что я
поправлю! У меня нету времени! (Выбегает в переднюю и выключает радио, и
рупор, крякнув, умолкает. Возвращается к себе е комнату.) На чем я
остановился?.. Косинус... Да нет, управдом! (Открывает окно, высовывается,
кричит.) Ульяна Андреевна! Где ваш драгоценный супруг? Не слышу! Ульяна
Андреевна, ведь я же просил, чтобы он убрал рупор! Не слышу. Чтобы он убрал
рупор! Скажите ему, чтобы он потерпел, я ему поставлю приемник! Австралию он
будет принимать! Скажите, что он меня замучил со своим Иоанном Грозным! И
потом, ведь он же хрипит! Да рупор хрипит! У меня нет времени! У меня
колокола в голове играют. Не слышу! Ну, ладно. (Закрывает окно.) На чем я
остановился?.. Косинус... У меня висок болит... Где же Зина? Чаю бы выпить
сейчас. (Подходит к окну.) Какой странный человек... в черных перчатках...
Чего ему надо? (Садится.) Нет, еще раз попробую. (Жмет кнопки в аппарате,
отчего получается дальний певучий звук и свет в лампах меняется.) Косинус и
колокола... (Пишет на бумажке.) Косинус и колокола... и колокола... то есть
косинус... (Зевает.) Звенит, хрипит... вот музыкальный управдом... (Поникает
и засыпает тут же у аппарата.)

Освещение в лампах меняется. Затем свет гаснет. Комната Тимофеева
погружается во тьму, и слышен только дальний певучий звук. Освещается
передняя. В передней появляется Зинаида Михайловна.

Зинаида (в передней, прислушивается к певучему звуку). Дома. Я начинаю
серьезно бояться, что он сойдет с ума с этим аппаратом. Бедняга!.. А тут его
еще ждет такой удар... Три раза я разводилась... ну да, три, Зузина я не
считаю... Но никогда еще я не испытывала такого волнения. Воображаю, что
будет сейчас! Только бы не скандал! Они так утомляют, эти скандалы...
(Пудрится.) Ну, вперед! Лучше сразу развязать гордиев узел... (Стучит в
дверь.) Кока, открой!
Тимофеев (в темноте). А, черт возьми!.. Кто там еще?
Зинаида. Это я, Кока.

Комната Тимофеева освещается. Тимофеев открывает дверь. Вместо
радиоприемника - странный, невиданный аппарат.

Кока, ты так и не ложился? Кока, твой аппарат тебя погубит. Ведь нельзя
же так! И ты меня прости, Кока, мои знакомые утверждают, что увидеть прошлое
и будущее невозможно. Это просто безумная идея, Кокочка. Утопия.
Тимофеев. Я не уверен, Зиночка, что твои знакомые хорошо разбираются в
этих вопросах. Для этого нужно быть специалистом.
Зинаида. Прости, Кока, среди них есть изумительные специалисты.
Тимофеев. Пойми, что где-то есть маленькая ошибка, малюсенькая! Я
чувствую ее, ощущаю, она вот тут где-то... вот она бродит! И я ее поймаю.
Зинаида. Нет, он святой!

Пауза. Тимофеев занят вычислениями.

Ты прости, что я тебе мешаю, но я должна сообщить тебе ужасное известие...
Нет, не решаюсь... У меня сегодня в кафе свистнули перчатки. Так курьезно! Я
их положила на столик и... я полюбила другого. Кока... Нет, не могу... Я
подозреваю, что это с соседнего столика... Ты понимаешь меня?
Тимофеев. Нет... Какой столик?
Зинаида. Ах, боже мой, ты совсем отупел с этой машиной!
Тимофеев. Ну, перчатки... Что перчатки?
Зинаида. Да не перчатки, а я полюбила другого. Свершилось!..

Тимофеев мутно смотрит на Зинаиду.

Только не возражай мне... и не нужно сцен. Почему люди должны расстаться
непременно с драмой? Ведь согласись, Кока, что это необязательно. Это
настоящее чувство, а все остальное в моей жизни было заблуждением... Ты
спрашиваешь, кто он? И, конечно, думаешь, что это Молчановский? Нет,
приготовься: он кинорежиссер, очень талантлив... Не будем больше играть в
прятки, это Якин. Тимофеев. Так...

Пауза.

Зинаида. Однако, это странно! Это в первый раз в жизни со мной. Ему
сообщают, что жена ему изменила, ибо я действительно тебе изменила, а он -
так! Даже как-то невежливо!
Тимофеев. Он... этого... как его.. блондин, высокий?
Зинаида. Ну, уж это безобразие! До такой степени не интересоваться
женой! Блондин Молчановский, запомни это! А Якин - он очень талантлив!

Пауза.

Ты спрашиваешь, где мы будем жить? В пять часов я уезжаю с ним в Гагры
выбирать место для съемки, а когда мы вернемся, ему должны дать квартиру в
новом доме, если, конечно, он не врет...
Тимофеев (мутно). Наверно, врет.
Зинаида. Как это глупо, из ревности оскорблять человека! Не может же он
каждую минуту врать.

Пауза.

Я долго размышляла во время последних бессонных ночей и пришла к заключению,
что мы не подходим друг к другу. Я вся в кино... в искусстве, а ты с этим
аппаратом... Однако я все-таки поражаюсь твоему спокойствию! И даже как-то
тянет устроить сцену. Ну, что же... (Идет за ширму и выносит чемодан.) Я уже
уложилась, чтобы не терзать тебя. Дай мне, пожалуйста, денег на дорогу, я
тебе верну с Кавказа.
Тимофеев. Вот сто сорок... сто пятьдесят три рубля... больше нет.
Зинаида. А ты посмотри в кармане пиджака.
Тимофеев (посмотрев). В пиджаке нет.
Зинаида. Ну, поцелуй меня. Прощай, Кока. Все-таки как-то грустно...
Ведь мы прожили с тобой целых одиннадцать месяцев!.. Поражаюсь, решительно
поражаюсь!

Тимофеев целует Зинаиду.

Но ты пока не выписывай меня все-таки. Мало ли что может случиться. Впрочем,
ты такой подлости никогда не сделаешь. (Выходит в переднюю, закрывает за
собой парадную дверь.)
Тимофеев (тупо смотрит ей вслед). Один... Как же я так женился? На ком?
Зачем? Что это за женщина? (У аппарата.) Один... А впрочем, я ее не осуждаю.
Действительно, как можно жить со мной? Ну что же, один так один! Никто не
мешает зато... Пятнадцать... шестнадцать...

Певучий звук. В передней звонок. Потом назойливый звонок.

Ну как можно работать в таких условиях!.. (Выходит в переднюю, открывает
парадную дверь.)

Входит Ульяна Андреевна.

Ульяна. Здравствуйте, товарищ Тимофеев. Иван Васильевич к вам не
заходил?
Тимофеев. Нет.
Ульяна. Передайте Зинаиде Михайловне, что Марья Степановна говорила:
Анне Ивановне маникюрша заграничную материю предлагает, так если Зинаида...
Тимофеев. Я ничего не могу передать Зинаиде Михайловне, потому что она
уехала.
Ульяна. Куда уехала?
Тимофеев. С любовником на Кавказ, а потом они будут жить в новом доме,
если он не врет, конечно...
Ульяна. Как с любовником?! Вот так так! И вы спокойно об этом говорите!
Оригинальный вы человек!
Тимофеев. Ульяна Андреевна, вы мне мешаете.
Ульяна. Ах, простите! Однако у вас характер, товарищ Тимофеев! Будь я
на месте Зинаиды Михайловны, я бы тоже уехала.
Тимофеев. Если бы вы были на месте Зинаиды Михайловны, я бы повесился.
Ульяна. Вы не смеете под носом у дамы дверь захлопывать, грубиян!
(Уходит.)
Тимофеев (возвращаясь в свою комнату). Чертова кукла!

Нажимает кнопки в аппарате, и комната его исчезает и полной темноте.
Парадная дверь тихонько открывается, и в ней появляется Милославский, дурно
одетый, с артистическим бритым лицом человек в черных перчатках.
Прислушивается у двери Тимофеева.

Милославский. Весь мир на службе, а этот дома. Патефон починяет. (У
дверей Шпака читает надпись.) Шпак Антон Семенович. Ну что же, зайдем к
Шпаку... Какой замок комичный. Мне что-то давно такой не попадался. Ах нет,
у вдовы на Мясницкой такой был. Его надо брать шестым номером. (Вынимает
отмычки.) Наверно, сидит в учреждении и думает: ах, какой чудный замок я
повесил на свою дверь! Но на самом деле замок служит только для одной цели:
показать, что хозяина дома нет... (Открывает замок, входит в комнату Шпака,
закрывает за собой дверь так, что замок остается на месте.) Э, какая
прекрасная обстановка!.. Это я удачно зашел... Э, да у него и телефон
отдельный. Большое удобство! И какой аккуратный, даже свой служебный номер
записал. А раз записал, первым долгом нужно ему позвонить, чтобы не было
никаких недоразумений. (По телефону.) Отдел междугородних перевозок. Мерси.
Добавочный пятьсот один. Мерси. Товарища Шпака. Мерси. Товарищ Шпак? Бонжур.
Товарищ Шпак, вы до самого конца сегодня на службе будете?.. Говорит одна
артистка... Нет, не знакома, но безумно хочу познакомиться. Так вы до
четырех будете? Я вам еще позвоню, я очень настойчивая... Нет, блондинка.
Контральто. Ну, пока. (Кладет трубку.) Страшно удивился. Ну-с, начнем...
(Взламывает шкаф, вынимает костюм.) Шевиот... О!.. (Снимает свой, завязывает
в газету, надевает костюм Шпака.) Как на меня шит... (Взламывает письменный
стол, берет часы с цепочкой, кладет в карман портсигар.) За три года, что я
не был в Москве, как они все вещами пообзавелись! Приятно работать.
Прекрасный патефон... И шляпа... Мой номер. Приятный день!.. Фу, устал!
(Взламывает буфет, достает водку, закуску, выпивает.) На чем это он водку
настаивает? Прелестная водка!.. Нет, это не полынь... А уютно у него в
комнате... Он и почитать любит... (Берет книгу, читает.) "Без отдыха пирует
с дружиной удалой Иван Васильич Грозный под матушкой Москвой... Ковшами
золотыми столов блистает ряд, разгульные за ними опричники сидят..." Славное
стихотворение! Красивое стихотворение!.. "Да здравствуют тиуны, опричники
мои! Вы ж громче бейте в струны, баяны-соловьи..." Мне нравится это
стихотворение. (По телефону.) Отдел междугородних перевозок. Мерси.
Добавочный пятьсот один... Мерси. Товарища Шпака. Мерси. Товарищ Шпак? Это я
опять... Скажите, на чем вы водку настаиваете?.. Моя фамилия таинственная...
Из Большого театра... А какой вам сюрприз сегодня выйдет!.. "Без отдыха
пирует с дружиной удалой Иван Васильич Грозный под матушкой Москвой..."
(Кладет трубку.) Страшно удивляется. (Выпивает.) "Ковшами золотыми столов
блистает ряд..."

Комната Шпака погружается в тьму, а в комнату Тимофеева набирается свет.
Аппарат теперь чаще дает певучие звуки, и время от времени вокруг аппарата
меняется освещение.

Тимофеев. Светится. Светится! Это иное дело...

Парадная дверь открывается, и входит Бунша. Первым долгом обращает свое
внимание на радиоаппарат.

Бунша. Неимоверные усилия я затрачиваю на то, чтобы вносить культуру в
наш дом. Я его радиофицировал, но они упорно не пользуются радио. (Тычет
вилкой в штепсель, но аппарат молчит.) Антракт. (Стучит в дверь Тимофеева.)
Тимофеев. А, кто там, войдите... чтоб вам провалиться!..

Бунша входит.

Этого не хватало!..

Бунша. Это я, Николай Иванович.
Тимофеев. Я вижу, Иван Васильевич. Удивляюсь я вам, Иван Васильевич! В
ваши годы вам бы дома сидеть, внуков нянчить, а вы целый день бродите по
дому с засаленной книгой... Я занят, Иван Васильевич, простите.
Бунша. Это домовая книга. У меня нет внуков. И если я перестану ходить,
то произойдет ужас.
Тимофеев. Государство рухнет?
Бунша. Рухнет, если за квартиру не будут платить. У нас в доме думают,
что можно не платить, а на самом деле нельзя. Вообще наш дом удивительный. Я
по двору прохожу и содрогаюсь. Все окна раскрыты, все на подоконниках лежат
и рассказывают такую ерунду, которую рассказывать неудобно.
Тимофеев. Ей-богу, я ничего не понимаю! Вам лечиться надо, князь!
Бунша. Николай Иванович, вы не называйте меня князем, я уж доказал
путем представления документов, что за год до моего рождения мой папа уехал
за границу, и таким образом очевидно, что я сын нашего кучера Пантелея. Я и
похож на Пантелея.
Тимофеев. Ну, если вы сын кучера, тем лучше. Но у меня нет денег, Иван
Пантелеевич.
Бунша. Нет, вы меня называйте согласно документам - Иваном
Васильевичем.
Тимофеев. Хорошо, хорошо.
Бунша. Заклинаю вас, заплатите за квартиру.
Тимофеев. Я вам говорю, нет сейчас денег... Меня жена бросила, а вы
меня истязаете.
Бунша. Позвольте, что же вы мне не заявили?
Тимофеев. А вам-то что за дело.
Бунша. Такое дело, что я должен ее немедленно выписать.
Тимофеев. Она просила не выписывать.
Бунша. Все равно, я должен отметить в книге это событие. (Отмечает в
книге.) Я присяду.
Тимофеев. Да незачем вам присаживаться. Как вам объяснить, что меня
нельзя тревожить во время этой работы?
Бунша. Нет, вы объясните. Я передовой человек. Вчера была лекция для
управдомов, и я колоссальную пользу получил. Почти все понял. Про
стратосферу. Вообще наша жизнь очень интересная и полезная, но у нас в доме
этого не понимают.
Тимофеев. Когда вы говорите, Иван Васильевич, впечатление такое, что вы
бредите!
Бунша. Наш дом вообще очень странный. Шпак все время красное дерево
покупает, но за квартиру платит туго. А вы неизвестную машину сделали.
Тимофеев. Вот мученье, честное слово!
Бунша. Я умоляю вас, Николай Иванович, вы насчет своей машины заявите.
Ее зарегистрировать надо, а то во флигеле дамы уже говорят, что вы такой
аппарат строите, что весь наш дом рухнет. А это знаете... и вы погибнете, и
я с вами за компанию.
Тимофеев. Какая же сволочь эту ерунду говорила?
Бунша. Я извиняюсь, это моя жена Ульяна Андреевна говорила.
Тимофеев. Виноват! Почему эти дамы болтают чепуху? Я знаю, это вы
виноваты. Вы, старый зуда, слоняетесь по всему дому, подглядываете,
ябедничаете и, главное, врете!
Бунша. После этих кровных оскорблений я покидаю квартиру и направляюсь
в милицию. Я - лицо, занимающее ответственный пост управдома, и обязан
наблюдать.
Тимофеев. Стойте!.. Извините меня, я погорячился. Ну хорошо, идите
сюда. Просто-напросто я делаю опыты над проникновением во время... Да,
впрочем, как я вам объясню, что такое время? Ведь вы же не знаете, что такое
четырехмерное пространство, движение... И вообще... словом, поймите, что это
не только не взорвется, но принесет стране неслыханную пользу... Ну, как бы
вам попроще... я, например, хочу пронизать сейчас пространство и пойти в
прошлое...
Бунша. Пронизать пространство? Такой опыт можно сделать только с
разрешения милиции. У меня, как у управдома, чувство тревоги от таких опытов
во вверенном мне доме. Стоит таинственная машина, запертая на ключ...
Тимофеев. Что?! Ключ? Иван Васильевич, спасибо! Спасибо! Вы гениальны!
Ключ! Ах, я рассеянный болван! Я работал при запертом механизме... Стойте!
Смотрите! Смотрите, что сейчас произойдет... Попробуем на близком
расстоянии... маленький угол... (Поворачивает ключ, нажимает кнопку.)
Смотрите, мы пойдем сейчас через пространство во время... назад... (Нажимает
кнопку.)

Звон. Тьма. Потом свет.
Стенка между комнатами исчезла, и в комнате Шпака сидит выпивающий
Милославский с книжкой в руках.

(Исступленно.) Вы видели?
Милославский. А, чтоб тебя черт... Что эта такое?
Бунша. Николай Иванович, куда стенка девалась?!
Тимофеев. Удача! Удача! Я вне себя! Вот оно? Вот оно!..
Бунша. Неизвестный гражданин в комнате Шпака!
Милославский. Я извиняюсь, в чем дело? Что случилось? (Забирает
патефон, свой узел и выходит в комнату Тимофеева.) Тут сейчас стенка была!
Бунша. Николай Иванович, вы будете отвечать за стенку по закону. Вот вы
какую машину сделали! Полквартиры исчезло!
Тимофеев. Да ну вас к черту с вашей стенкой! Ничего ей не сделается!..
(Жмет кнопку аппарата.)

Тьма. Свет. Стенка становится на место, закрывает комнату Шпака.

Милославский. Видел чудеса техники, но такого никогда!
Тимофеев. О боже, у меня кружится голова!.. Нашел, нашел! О
человечество, что ждет тебя!..
Бунша (Милославскому). Я извиняюсь, вы кто же такой будете?
Милославский. Кто я такой буду, вы говорите? Я дожидаюсь моего друга
Шпака.
Бунша. А как же вы дожидаетесь, когда дверь снаружи на замок закрыта?
Милославский. Как вы говорите? Замок? Ах да... он за "Известиями" пошел
на угол, купить, а меня... это... запер...
Тимофеев. Да ну вас к черту! Что за пошлые вопросы! (Милославскому.)
Понимаете, я пронзил время! Я добился своего!..
Милославский. Скажите, это, стало быть, любую стенку можно так убрать?
Вашему изобретению цены нет, гражданин! Поздравляю вас! (Бунше.) А что вы на
меня так смотрите, отец родной? На мне узоров нету и цветы не растут.
Бунша. Меня терзает смутное сомнение. На вас такой же костюм, как у
Шпака!
Милославский. Что вы говорите? Костюм? А разве у Шпака у одного костюм
в полоску в Москве? Мы с ним друзья и всегда в одном магазине покупаем
материю. Удовлетворяет вас это?
Бунша. И шляпа такая же.
Милославский. И шляпа.
Бунша. А ваша фамилия как?
Милославский. Я артист государственных больших и камерных театров. А на
что вам моя фамилия? Она слишком известная, чтобы я вам ее называл.
Бунша. И цепочка такая же, как у Шпака.
Милославский. Э, какой вы назойливый!.. Шляпа, цепочка... это
противно!.. Без отдыха пирует с дружиной удалой Иван Васильич Грозный...
Тимофеев. Оставьте вы, в самом деле, гражданина в покое.
(Милославскому.) Может быть, вы хотите вернуться в комнату Шпака? Я открою
вам стенку.
Милославский. Ни в коем случае. Я на него обижен. В самом деле, пошел
за газетой и пропал. Может быть, он два часа будет ходить. Я лучше на этот
опыт посмотрю, он мне очень понравился.
Тимофеев (жмет ему руку). Я очень рад! Вы были первый, кто увидел...
Вы, так сказать, первый свидетель.
Милославский. Никогда еще свидетелем не приходилось быть! Очень, очень
приятно!.. (Бунше.) Вот смотрит! Вы на мне дыру протрете!
Тимофеев. Это наш управдом.
Милославский. Ах, тогда понятно!.. Шляпа, цепочка... ах, какая
противная должность! Сколько я от них неприятностей имел, если бы вы знали,
гражданин ученый.
Тимофеев. Не обращайте на него внимания.
Милославский. И то правда.
Тимофеев. Вы понимаете, гражданин артист...
Милославский. Как же не понять? Скажите, и в магазине можно так же
стенку приподнять? Ах, какой увлекательный опыт!
Бунша. Вы с патефоном пришли к Шпаку?
Милославский. Он меня доконает! Это что же такое, а?
Тимофеев (Бунше). Вы перестанете приставать или нет? (Милославскому.)
Поймите, дело не в стенке, это только первое движение! Дело в том, что,
минуя все эти стенки, я могу проникнуть во время! Вы понимаете, я могу
двинуться на двести, триста лет назад или вперед! Да что на триста!.. Нет,
такого изобретения не знал мир!.. Я волнуюсь!.. Меня бросила жена сегодня,
но понимаете... Ах!..
Милославский. Гражданин профессор, не расстраивайтесь, за вас выйдет
любая! Вы плюньте, что она вас бросила!
Бунша. Я уж ее выписал.
Милославский (Бунше). Тьфу на вас!.. Без отдыха пирует Иван Васильич
Грозный... Ах, какое изобретение! (Стучит по стенке.) Поднял - вошел, вышел
- закрыл! Ах ты, боже мой!..
Тимофеев. У меня дрожат руки... я не могу терпеть... Хотите, проникнем
в прошлое?.. Хотите, увидим древнюю Москву?.. Неужели вам не страшно? Вы не
волнуетесь?
Бунша. Николай Иванович! Одумайтесь, прежде чем такие опыты в жакте
делать!
Милославский. Если ты еще раз вмешаешься в опыт гражданина академика, я
тебя! Что это за наказание? (Тимофееву.) Валяйте!

Тимофеев жмет кнопки у аппарата. Звон. Тьма. Внезапно возникает палата
Иоанна Грозного.
Иоанн, с посохом, в царском одеянии, сидит в кресле, а перед Иоанном,
примостившись у стола, пишет Дьяк. На плечах у Иоанна наброшена поверх
одеяния опричнинская ряса. Слышится далекое церковное пение, колокольный
мягкий звон.

Иоанн (диктует). ...И руководителю...
Дьяк (пишет). ...И руководителю...
Иоанн. К пренебесному селению преподобному игумну Козьме...
Дьяк. ...Козьме...
Иоанн. ...Царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси...
Дьяк. ...Всея Руси...
Иоанн. ...Челом бьет.
Тимофеев. О боже! Смотрите! Да ведь это Иоанн!..
Милославский. Елки-палки!..

Иоанн и Дьяк поворачивают головы, услышав голоса. Дьяк вскрикивает и убегает
из палаты. Иоанн вскакивает, крестится.

Иоанн. Сгинь! Пропади! Увы мне, грешному!.. Горе мне, окаянному!
Скверному душегубцу, ох!.. Сгинь! (Ища выхода, в исступлении бросается в
комнату Тимофеева, крестит стены, мечется, бежит в переднюю, скрывается.)
Тимофеев. Это Иоанн Грозный! Куда вы?.. Стойте!.. Боже мой, его
увидят!.. Держите его! (Убегает вслед за Иоанном.)

Бунша бросается к телефону.

Милославский. Ты куда звонить собрался?!
Бунша. В милицию!
Милославский. Положь трубку, я тебе руки обобью! Не может жить без
милиции ни одной секунды!

В палату врывается Опричник.

Опричник. Где демоны? Гойда! Бей их! (Бунше.) Где царь?
Бунша. Не знаю!.. Караул!..
Милославский. Закрой машину! Машину закрой!
Опричник (крестясь). Ой, демоны!.. (Бросает бердыш, исчезает из
палаты.)
Милославский. Закрывай! Ключ поверни! Ключ! Вот так машинка!..

Бунша жмет кнопки, вытаскивает ключ. В то же мгновение - звон. Занавеска на
окне вздувается, понесло бумаги, Буншу потащило в палату, он роняет очки.

Бунша. Спасите!.. Куда меня тащит?!..
Милославский. Куда же ты двинул, черт, машину?!

Понесло Милославского.

Тьма. Свет. Нет палаты. Стенка на месте. В комнате нет ни Бунши ни
Милославского. Остался только патефон, и сверток, и очки. Появляется
Тимофеев.

Тимофеев. Он на чердаке заперся! Помогите мне его оттуда извлечь!..
Боже, где же они? А? (Бросается к аппарату.) Они двинули стрелку в обратную
сторону! Их унесло?.. Что же это будет?.. Бунша! Бунша! Иван Васильевич!

Дальний крик Иоанна.

Этот на чердаке орет!.. Но ключ? Где же ключ?.. Боже, они ключ вытащили! Что
делать, позвольте!.. Что делать-то, а?.. Нету ключа... Ну да, вынули ключ...
Иван Васильевич! Зачем же вы ключ-то вынули?! Впрочем, кричать бесполезно.
Они ключ захватили с собою. Вернуть того в комнату? (Убегает.)

Пауза.
Открывается парадная дверь, и входит Шпак.

Шпак. Какая-то тревога у меня с тех пор, как эта блондинка из Большого
театра позвонила... Не мог досидеть на службе... (Трогает замок на своей
двери.) Батюшки!..

Комната Шпака освещается.

(Входит, бросается к письменному столу.) Батюшки! (Бросается к шкафу.)
Батюшки! (По телефону.) Милицию!! Милиция?! В Банном переулке десять -
грандиозная кража, товарищ!.. Кого обокрали? Конечно, меня! Шпак! Шпак моя
фамилия! Блондинка обокрала!

В радио заиграла музыка.

Товарищ начальник... Это радио играет! Пальто и костюмы!.. Что же вы
сердитесь? Слушаете? Ну, я сам сейчас добегу до вас, сам! Батюшки мои,
батюшки!.. (Рыдая, бросается из комнаты и скрывается за парадной дверью.)

В радио гремит музыка.

Занавес

--- Добавлено чуть позже ---

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Комната Тимофеева. В ней - Иоанн и Тимофеев. Оба в волнении.

Иоанн. О боже мой, господи, вседержитель!
Тимофеев. Тсс... тише, тише! Только не кричите, умоляю! Мы наживем
страшную беду и, во всяком случае, скандал. Я и сам схожу с ума, но я
стараюсь держать себя в руках.
Иоанн. Ох, тяжко мне! Молви еще раз, ты не демон?
Тимофеев. Ах, помилуйте, я же на чердаке вам объяснил, что я не демон.
Иоанн. Ой, не лги! Царю лжешь! Не человечьим хотением, но божиим
соизволением царь есмь!
Тимофеев. Очень хорошо. Я понимаю, что вы царь, но на время прошу вас
забыть об этом. Я вас буду называть не царем, а просто Иваном Васильевичем.
Поверьте, для вашей же пользы.
Иоанн. Увы мне, Ивану Васильевичу, увы, увы!..
Тимофеев. Что же делать, я понимаю ваше отчаяние. Действительно,
происшествие удручающее. Но кто же мог ожидать такой катастрофы? Ведь они
ключ унесли с собой! Я не могу вас отправить обратно сейчас... И вы
понимаете, что они оба сейчас там, у вас! Что с ними будет?
Иоанн. Пес с ними! Им головы отрубят, и всего делов!
Тимофеев. Как отрубят головы?! Боже, я погубил двоих людей! Это
немыслимо! Это чудовищно!

Пауза.

Вы водку пьете?
Иоанн. О горе мне!.. Анисовую.
Тимофеев. Нет анисовой у меня. Выпейте горного дубнячку, вы
подкрепитесь и придете в себя. Я тоже. (Вынимает водку, закуску.) Пейте.
Иоанн. Отведай ты из моего кубка.
Тимофеев. Зачем это? Ах да... Вы полагаете, что я хочу вас отравить?
Дорогой Иван Васильевич, у нас это не принято. И кильками в наш век гораздо
легче отравиться, нежели водкой. Пейте смело.
Иоанн. Ну, здрав буди. (Пьет.)
Тимофеев. Покорно благодарю. (Пьет.)
Иоанн. Как твое имя, кудесник?
Тимофеев. Меня зовут Тимофеев.
Иоанн. Князь?
Тимофеев. Какой там князь! У нас один князь на всю Москву, и тот
утверждает, что он сын кучера.
Иоанн. Ах, сволочь!
Тимофеев. Нет, как подумаю, что они там, с ума схожу!.. Пейте. Закусите
ветчинкой.
Иоанн. День-то постный...
Тимофеев. Ну, кильками.
Иоанн. Ключница водку делала?
Тимофеев. Ну, пускай будет ключница... долго объяснять...
Иоанн. Так это, стало быть, ты такую машину сделал?.. Ох-хо-хо!.. У
меня тоже один был такой... крылья сделал...
Тимофеев. Нуте-с?..
Иоанн. Я его посадил на бочку с порохом, пущай полетает!..
Тимофеев. Ну зачем же вы так круто? Иоанн. Ты, стало быть, тут живешь?
Хоромы-то тесные.
Тимофеев. Да уж, хоромы неважные.
Иоанн. А боярыня твоя где? В церкви, что ли?
Тимофеев. Не думаю. Моя боярыня со своим любовником Якиным на Кавказ
сегодня убежала.
Иоанн. Врешь!
Тимофеев. Ей-богу!
Иоанн. Ловят? Как поймают, Якина на кол посадить. Это первое дело...
Тимофеев. Нет, зачем же? Нет... Они любят друг друга, ну и пусть будут
счастливы.
Иоанн. И то правда. Ты добрый человек... Ах ты, боже! Ведь это я тут...
а шведы, ведь они Кемь взяли! Боярин, ищи ключ! Отправляй меня назад!
Тимофеев. Понимаете, я сам бы сейчас побежал к слесарю, но дома ни
копейки денег, все жене отдал.
Иоанн. Чего? Денег? (Вынимает из кармана золотую монету.)
Тимофеев. Золото? Спасены! Я сейчас в ювелирный магазин, потом к
слесарю, он сделает ключ, мы откроем аппарат.
Иоанн. Я с тобой пойду.
Тимофеев. По улице? О нет, Иван Васильевич, это невозможно! Вы
останетесь здесь и ничем не выдавайте себя. Я даже вас запру, и если кто
будет стучать, не открывайте. Да никто прийти не может. Спасибо Якину, что
жену увез... Словом, ждите меня, сидите тихо.
Иоанн. О господи!..
Тимофеев. Через час я буду здесь. Сидите тихо!

Тимофеев, закрыв дверь своей комнаты, уходит. Иоанн один, рассматривает вещи
в комнате. На улице послышался шум автомобиля. Иоанн осторожно выглядывает в
окно, отскакивает. Пьет водку.

Иоанн (тихо напевает). Сделал я великие прегрешения... пособи мне,
господи... пособите, чудотворцы московские...

В дверь стучат. Иоанн вздрагивает, крестит дверь, стук прекращается.

Ульяна (за дверью). Товарищ Тимофеев, простите что опять осмелилась
беспокоить во время вашей семейной драмы... Что, Ивана Васильевича не было у
вас? Его по всему дому ищут. Товарищ Тимофеев, вы не имеете права
отмалчиваться! Вы, товарищ Тимофеев, некультурный человек!

Иоанн крестит дверь, и голос Ульяны пропадает.

Иоанн. Что крест животворящий делает! (Пьет водку.)

Пауза.
Потом в двери поворачивается ключ. Иоанн крестит дверь, но это не помогает.
Тогда Иоанн прячется за ширму. Дверь открывается, и входит Зинаида. Бросает
чемоданчик. Расстроена.

Зинаида. Какой подлец! Все разрушено! И я... зачем же я открыла все
этому святому человеку?.. (Смотрит на стол.) Ну, конечно, запил с горя!..
Да, запил... И патефон... откуда же патефон? Хороший патефон... Кока, тебя
нет? Ничего не понимаю!.. Здесь оргия какая-то была... Он, наверно, за
водкой пошел... С кем он пил? (Разворачивает сверток.) Штаны! Ничего не
понимаю! (Заводит патефон, вздыхает.)

Иоанн за ширмой припадает к щелке.

И вот опять здесь... обманутая самым наглым образом...

Через некоторое время на парадном звонок. Зинаида выходит в переднюю,
открывает дверь. Входит Якин, молодой человек в берете и штанах до колен и с
бородой, растущей из-под подбородка.

Якин. Зина, это я.
Зинаида. Как? Это вы?! Вон! (Уходит в комнату Тимофеева.)
Якин (у дверей). Зинаида Михайловна, вы одни? Откройте, прошу вас!
Зинаида. Я негодяям принципиально не открываю.
Якин. Зина! Я молю вас, Зина, я вам сейчас же все объясню. Зина,
выслушайте меня.

Зинаида открывает дверь.

(Входя, в комнату Тимофеева.) Зиночка, что случилось? Почему вы убежали? Я
не понимаю...
Зинаида. Карп Савельевич, вы негодяй!
Якин. Боже, какие слова! Зиночка, это недоразумение, клянусь
кинофабрикой!
Зинаида. Недоразумение!.. Он объяснит!.. Я бросаю мужа, этот святой
человек теперь пьянствует как черт знает что, я покидаю чудную жилплощадь,
расстаюсь с человеком, который молился на меня, сдувал пылинки...
гениального изобретателя!.. Еду к этому подлецу, и...
Якин. Зина, какие слова!..
Зинаида. Вы еще не знаете настоящих слов! И за два часа до нашего
отъезда я застаю у него неизвестную, даму...
Якин. Зина!..
Зинаида. Которую он нежно держит за руку!..
Якин. Зиночка, я проверял с нею сцену! Это моя профессиональная
обязанность!
Зинаида. Хватать за локти? Нет, хватать за локти, вы ответьте! (Дает
Якину пощечину.)
Якин. Зинаида Михайловна! Товарищи, что это такое?!
Зинаида. Вон!
Якин. Зинаида, поймите, ведь это же эпизод! Она же курносая!
Зинаида4. Как? Она будет сниматься?
Якин. Маленькая роль... Крохотный, малюсенький эпизодик! Я же не могу
снимать картину без курносой! И потом, позвольте, вы меня ударили!
Режиссера?!
Зинаида. Снимайте курносых, безносых, каких хотите!.. С меня довольно!
Я ухожу к Косому, в постановку "Бориса Годунова"!
Якин. Косой - халтурщик! Никакой постановки у него не будет!
Зинаида. Я извиняюсь, постановка утверждена! И я буду играть царицу! Я
не интересуюсь больше вашими "Золотыми яблоками" в Гаграх.
Якин. Да поймите же, что у него нет никого на роль Иоанна Грозного!
Картину законсервируют ко всем чертям, и тогда вы вспомните меня, Зинаида!
Зинаида. Нет Иоанна? Простите, я уже репетировала с ним.
Якин. Где вы репетировали?
Зинаида. Здесь же, у себя на квартире... И когда мы проходили то место,
где Бориса объявляют царем, Косой, уж на что твердый человек, заплакал, как
ребенок!..
Якин. Репетировать за моей спиной? Это предательство, Зинаида! Кто
играет Бориса, царя? Кто?
Иоанн (выходя из-за ширмы). Какого Бориса-царя? Бориску?!

Зинаида и Якин застывают.

А подойди-ка сюда, милый!
Зинаида. Господи, что это такое?!
Якин. Как, вы действительно репетируете? Боже, какой типаж!
Зинаида. Кто это такой?!
Иоанн. Бориса на царство?.. Так он, лукавый, презлым заплатил царю за
предобрейшее!.. Сам хотел царствовати и всем владети!.. Повинен смерти!
Якин. Браво!
Зинаида. Боже мой... Якин, объясните мне... Якин, спрячьте меня!..
Иоанн. Ну, ладно! Потолкует Борис с палачом опосля! (Якину.) Почто ты
боярыню обидел, смерд?
Якин. Замечательно! Поразительно! Невиданно!.. Я не узнаю вас в гриме.
Кто вы такой? Позвольте представиться: Карп Якин. Двадцать тысяч, а завтра в
девять часов утра фабрика подписывает с вами контракт. Ставить буду я. Как
ваша фамилия?
Иоанн. Ах ты бродяга! Смертный прыщ!
Якин. Браво! Зинаида, как же вы скрыли от меня это?!

Иоанн бьет Якина жезлом.

Позвольте!! Что вы, спятили?.. Довольно!..
Иоанн. На колени, червь! (Хватает Якина за бороду.)
Якин. Это переходит границы! Это хулиганство!
Зинаида. Очевидно, я сошла с ума... Кто вы такой? Кто вы такой?
Иоанн. Князь Тимофеев, ко мне! Поймали обидчика, сукина сына Якина!
Якин. На помощь!.. Граждане!.. Кто-нибудь...
Зинаида. Помогите! Кто он такой?! Разбойник! В квартире разбойник!

В передней появляется Шпак, прислушивается к крикам.

Ах нет! Боже мой, я поняла! Это настоящий царь! Это Коке удался опыт!
(Иоанну.) Умоляю, отпустите его!
Иоанн (выхватывает из-под кафтана нож, кричит Якину). Молись, щучий
сын!

Шпак заглядывает в дверь.

Живота или смерти, проси у боярыни?
Якин (хрипит). Живота...
Иоанн. Подымайся, гад!
Якин. Что же это такое, я вас спрашиваю? (Шпаку.) Гражданин, спасите от
разбойника!
Шпак. Репетируете, Зинаида Михайловна?
Зинаида. Репе... репетируем...
Якин. Какая же это репе... Гражданин!
Иоанн. Что?.. Целуй руку! Учили тебя, подлеца!
Якин. Руку? Я не жел... Сейчас, сейчас... (Целует руку Иоанну.).
Зинаида (Иоанну). Умоляю вас, сядьте!

Иоанн садится.

Шпак. Натурально как вы играете! Какой царь типичный, на нашего Буншу
похож. Только у того лицо глупее. Обокрали меня, Зинаида Михайловна!
(Заливается слезами.)

Якин пытается скрыться.

Иоанн. Куды?
Якин. Я здесь, я здесь...
Зинаида (Шпаку). Погодите, я ничего не понимаю. Как обокрали?
Шпак. Начисто, Зинаида Михайловна! Я извиняюсь, граждане, никто не
встречал на лестнице блондинку из Большого театра с узлами? Она и
обработала... Вот какой домик у нас, Зинаида Михайловна!
Иоанн. Убиваешься, добрый человек?
Шпак. Гражданин артист, как же не убиваться?..
Иоанн. Чего взяли-то у тебя?
Шпак. Патефон, портсигар, зажигалку, часы, коверкотовое пальто, костюм,
шляпу... все, что нажил непосильными трудами, все погибло!.. (Плачет.)
Иоанн. Ты чьих будешь?
Шпак. Я извиняюсь, чего это - чьих, я не понимаю?
Иоанн. Чей холоп, говорю?
Зинаида. О боже, что сейчас будет!..
Шпак. Довольно странно!..
Иоанн (вынув монету). Бери, холоп, и славь царя и великого князя Ивана
Васильевича!..
Зинаида. Не надо, что вы делаете?!
Шпак. Извиняюсь, что это вы все - холоп да холоп! Какой я вам холоп?
Что это за слово такое?
Зинаида. Он пошутил!
Шпак. За такие шутки в народный суд влететь можно. Да не нужна мне ваша
монетка, она ненастоящая.
Иоанн. Ты что же, лукавый смерд, от царского подарка отказываешься?
Зинаида. Это он из роли, из роли...
Шпак. Эта роль ругательная, и я прошу ее ко мне не применять. До
свиданья, Зинаида Михайловна, и не рад, что зашел. Где Иван Васильевич? Я
хочу, чтобы он засвидетельствовал жуткую покражу в моей квартире...
(Уходит.)
Зинаида. Выслушайте меня. Карп, только умоляю вас, спокойно. Это -
настоящий Иоанн Грозный... Не моргайте глазами.
Якин. Ваш дом, Зинаида, сумасшедший!..
Зинаида. Нет, это Кокина работа. Я вам говорила про его машину... что
он вызвать хочет не то прошлое, не то будущее... Это он вызвал из прошлого
царя.
Якин. Бред!
Зинаида. Я сама близка к помешательству...
Якин (всмотревшись в Иоанна). Товарищи, что это такое?.. (Зинаиде.)
Что? Что?! Вы правду говорите?!
Зинаида. Клянусь!
Якин. Позвольте! В наши дни, в Москве!.. Нет, это... Он же умер!
Иоанн. Кто умер?
Якин. Я... я не про вас это говорю... это другой, который умер...
который... Доктора мне!.. Я, кажется, сошел с ума... Да ведь он же мог меня
зарезать!
Иоанн. Подойди! Подойди и отвечай! Доколе же ты...
Якин. Аз семь... умоляю, не хватайтесь за ножик!.. Я сплю... Зинаида,
звоните куда-нибудь, спасите меня!.. За что он взъелся на меня? Где ваш муж?
Пусть уберет его!
Иоанн. Ты боярыню соблазнил?
Якин. Я... я... Житие мое...
Иоанн. Пес смердящий! Какое житие?! Ты посмотри на себя! О, зол муж!
Дьявол научиши тя долгому спанию, по сне зиянию, главоболию с похмелья и
другим злостям неизмерным и неисповедимым!..
Якин. Пропал! Зинаида, подскажите мне что-нибудь по-славянски!.. Ваш
муж не имеет права делать такие опыты!! (Иоанну.) Паки, паки... Иже
херувимы!.. Ваше величество, смилуйтесь!
Иоанн. Покайся, любострастный прыщ!
Зинаида. Только не убивайте его! Якин. Каюсь!..
Иоанн. Преклони скверную твою главу и припади к честным стопам
соблазненной боярыни...
Якин. С удовольствием. Вы меня не поняли!!! Не поняли!..
Иоанн. Как тебя понять, когда ты ничего не говоришь!
Якин. Языками не владею, ваше величество!.. Во сне это или наяву?..
Иоанн. Какая это курносая сидела у тебя?
Якин. Это эпизод, клянусь кинофабрикой! Зинаида Михайловна не поняла!
Иоанн. Любишь боярыню?
Якин. Люблю безумно!..
Иоанн. Как же ее не любить? Боярыня красотою лепа, бела вельми,
червлена губами, бровьми союзна, телом изобильна... Чего же тебе надо,
собака?!
Якин. Ничего не надо!.. Ничего!
Иоанн. Так женись, хороняка! Князь отпускает ее.
Якин. Прошу вашей руки, Зина!
Зинаида. Вы меня не обманете на этот раз, Карп? Я так часто была
обманута...
Якин. Клянусь кинофабрикой!
Иоанн. Клянись преподобным Сергием Радонежским!
Якин. Клянусь Сергием преподобным Радонежским!
Иоанн. Ну, слушай, борода многогрешная! Ежели я за тобой что худое
проведаю... то я тебя... я...
Якин. Клянусь Сергием...
Иоанн. Не перебивай царя! Понеже вотчины у тебя нету, жалую тебе
вотчиной в Костроме.
Якин (Зинаиде). Еще минута здесь, и меня свезут в сумасшедший дом!..
Едем скорее отсюда?.. Куда-нибудь!.. Везите меня!..
Зинаида. Дорогой царь, нам на поезд пора.
Иоанн. Скатертью дорога!
Зинаида (Иоанну). Простите, что я вас беспокою... я не понимаю, как
Кока не догадался... Вам нельзя в таком виде оставаться здесь... вас могут
увидеть...
Иоанн. О господи, вседержитель!.. Ведь я-то забыл, где я... Я забыл!..
Зинаида (берет костюм Милославского). Вы не сердитесь. Я советую вам
переодеться. Не понимаю, откуда это тряпье? Карп, помогите ему.
Якин. Разрешите, я помогу вам. Пожалуйте за ширму.
Иоанн. Ох, бесовская одежда!.. Ох, искушение!..

Иоанн и Якин уходят за ширму.

3инаида. Я пока записку напишу Николаю Ивановичу. (Пишет.)
Якин (за ширмой). А у вас подтяжечек нету?
Иоанн. (за ширмой). Не лезь!
Якин. Слушаю-с...
3инаида (читает;) "Кока! Я возвращалась, но опять уезжаю. Он едва не
зарезал Якина, тот сделал предложение. Не выписывай... Зина".

Иоанн выходит из-за ширмы в костюме Милославского. Удручен.

Вот это другое дело! Боже, до чего на нашего Буншу похож! Только очков не
хватает...
Якин. Вот очки валяются...
Зинаида. Очень советую, наденьте очки. (Надевает на Иоанна очки.)
Вылитый!
Иоанн (глянув в зеркало). Тьфу ты!..
Зинаида. Ну, позвольте вас поблагодарить... Вы очень темпераментный
человек!
Иоанн. Мне здесь оставаться? Ох ты, господи!.: Как это гусли-то
очарованные играют?
Якин. Это, изволите ли видеть, патефон...
Иоанн. Тебя не спрашивают.
Якин. Молчу... слушаюсь...
Зинаида. Очень просто, иголочку сюда, и подкрутить.

Патефон играет.

Вот видите... Вы сидите и играйте. А Кока придет, он вас выручит.
Якин. Что же это такое?.. У меня путаются мысли... Патефон... Кока...
Иоанн Грозный...
Зинаида. Да перестаньте вы нервничать! Ну, Иоанн, ну, Грозный!.. Ну что
тут особенного?.. Ну, до свиданья!
Якин. Честь имею кланяться!
Иоанн. Ехать-то далеко?
3инаида. О да!
Иоанн (Якину). Жалую тебе рясу с царского плеча.
Якин. Зачем же?
Зинаида. Ах, не противоречьте ему?
Якин. Да, да... (Облачается в рясу.)

Зинаида берет чемодан и выходит с Якиным.

Зинаида (в передней). А все-таки я счастлива! Поцелуйте меня!
Якин. Бред!! Бред!! Бред!! Клянусь Сергием Радонежским!.. (Сбрасывает
рясу и уходит с Зинаидой.)

Иоанн один. Подходит к патефону, заводит его. Пьет водку. Через некоторое
время звонит телефон. Иоанн подходит, долго рассматривает трубку, потом
снимает. На лице его ужас.

Иоанн (в трубку). Ты где сидишь-то? (Заглядывает под стол, крестится.)
Ульяна (в передней). Есть кто-нибудь? Ивана Васильевича не видели?
(Стучит в дверь Тимофеева, потом входит.) Здрасте пожалуйста! Его весь дом
ищет, водопроводчики приходили, ушли... жена, как проклятая, в магазине за
селедками, а он сидит в чужой комнате и пьянствует!.. Да ты что это, одурел?
Шпака ограбили. Шпак по двору мечется, тебя ищет, а он тут! Ты что же
молчишь? Батюшки, во что же это ты одет?

Иоанн, отвернувшись, заводит патефон.

Да что же это такое? Вы видели что-нибудь подобное? Он угорел? Батюшки, да у
него на штанах дыра сзади!.. Ты что, дрался, что ли, с кем? Ты что лицо-то
отворачиваешь? Нет, ты синячищи-то покажи!

Иоанн поворачивается.

Голубчики милые!.. На кого же ты похож? Да ты же окосел от пьянства! Да тебя
же узнать нельзя!
Иоанн. Ты бы ушла отсюда. А?
Ульяна. Как это - ушла? Ты на себя в зеркало-то погляди!.. В зеркало-то
погляди!
Иоанн. Оставь меня, старушка, я в печали...
Ульяна. Старушка?! Как же у тебя язык повернулся, нахал? Я на пять лет
тебя моложе!
Иоанн. Ну это ты врешь... Погадай мне, старая, погадай насчет шведов.
Ульяна. Да что же это такое?

Шпак появляется в передней, затем входит в комнату.

Шпак. Да где же он? Иван Васильевич, какой же вы управдом? Вы
поглядите, как мою комнату обработали!
Ульяна. Нет, вы полюбуйтесь на голубчика!.. Он же пьян, он же на ногах
не стоит!
Шпак. Ай да управдом! Человека до ниточки обобрали, а он горный дубняк
пьет!.. Меня артистка обворовала!..
Иоанн. Ты опять здесь? Ты мне надоел!
Шпак. Какие это такие слова - надоел? Нам такого управдома не нужно!..
Ульяна. Очнись, разбойник! Попрут тебя с должности!
Иоанн. Э, да ты ведьма! (Берет у Ульяны селедки и выбрасывает их в
переднюю.)
Ульяна. Хулиган!
Иоанн (вооружается посохом). Ох, поучу я тебя сейчас!
Ульяна. Помогите!.. Муж интеллигентную женщину бьет!.. (Убегает через
парадный ход.)

Шпак потрясен.

Шпак. Иван Васильевич, вы успокойтесь... ну, выпил нервный мужчина... я
вполне понимаю. Однако я не знал, что вы такой! Я думал, что вы тихий... и,
признаться, у нее под башмаком... а вы - орел!..
Иоанн. Ведьма!..
Шпак. Откровенно признаться, да. Вы правы. Это даже хорошо, что вы ее
так... Вы с ней построже... Я к вам по дельцу, Иван Васильевич.
Иоанн. Тебе чего надо?
Шпак. Вот список украденных вещей, уважаемый товарищ Бунша. Прошу
засвидетельствовать... Украли два костюма, два пальто, двое часов, два
портсигара, тут записано... (Подает бумагу.)
Иоанн. Как челобитную царю подаешь? (Рвет бумагу.)
Шпак. Иван Васильевич... вы выпивши, я понимаю... только вы не
хулиганьте...
Иоанн. Ты мне надоел! Что у тебя украли, говори!
Шпак. Два пате... то есть один патефон...
Иоанн. Ну, забирай патефон. Подавись. Надоел.
Шпак. Позвольте, как же... ведь это чужой... совершенно как мой... А
впрочем, пожалуйте!.. А остальное-то как же? Ведь надо же подписать...
Иоанн. Да я же тебе гривну давал? Ты не брал? Сущеглупый!..
Шпак. Вот так пьян! Какую такую гривну? Никаких вы мне денег не давали.
Вы придите в себя, Иван Васильевич... Мы на вас коллективную жалобу подадим!
Иоанн. Э, да ты не уймешься, я вижу... Что в вас, в самом деле, бесы
вселились?.. (Вынимает нож.)
Шпак. Помогите!.. Управдом жильца режет!..

Тимофеев вбегает в переднюю, потом в комнату.

Тимофеев. Что это происходит? Где он? Кто вас переодел? Как вы его
впустили?.. Я же вам говорил, чтобы вы не открывали!..
Шпак. Вы гляньте, Николай Иванович, на нашего управдома!.. Караул!.. Я
в милицию!..
Тимофеев (Иоанну). Остановитесь, или мы погибнем оба!

Иоанн прячет нож.

Шпак (бросаясь в переднюю). Я немедленно в милицию!..
Иоанн. Князь!.. Ты его батогами с лестницы!..
Тимофеев (бросается вслед за Шпаком в переднюю). Умоляю вас,
подождите!.. Это не Бунша!..
Шпак. Как не Бунша?
Тимофеев. Это Иоанн Грозный... настоящий царь... погодите, погодите...
я нормален... умоляю, не бегите в милицию!.. Это мой опыт, моя машина
времени!.. Я вызвал его... Я открываю вам тайну, вы порядочный человек... Не
срывайте мой опыт. Скандал все погубит. Я сейчас уберу его... только примерю
ключ, вот ключ... Обещайте молчать? Дайте честное слово!
Шпак. Позвольте, так это царь?
Тимофеев. Царь...
Шпак. Что делается!..
Тимофеев. Молчите, потом все объяснится, потом... Даете слово, что ни
одному человеку...
Шпак. Честное благородное слово.
Тимофеев. Ну, спасибо, спасибо. (Убегает в свою комнату. Иоанну.) Зачем
же вы открыли двери? Я вас просил не открывать!

Шпак припадает к замочной скважине.

Иоанн. Пошто ты ему по роже не дал?
Тимофеев. Что вы, Иван Васильевич, не надо никому по роже, ради бога!..
Тише, тише!.. Вот ключ. Сейчас примерим. (Пытается вложить ключ.) Руки
дрожат... А черт, немного велик... Ну, да ладно, сейчас подпилим...
(Нажимает кнопки в аппарате.)

Комната Тимофеева гаснет. Освещается комната Шпака. Шпак закрывает за собой
дверь.

Шпак. Монета-то, стало быть, настоящая была!.. Эх-эх-эх!.. (Говорит по
телефону шепотом.) Милицию. Милиция? Говорит сегодняшний обокраденный
Шпак... Нет, не сердитесь, я не насчет кражи. У нас тут другое дельце,
почище... Инженер Тимофеев Иоанна Грозного в квартиру вызвал, царя... Я
непьющий... С посохом... Что делается! Даю честное слово! Ну, я сам сейчас
добегу до вас, сам добегу!..

Тьма.

Занавес

--- Добавлено чуть позже ---

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Звон. Тьма. Освещается палата Иоанна. Бунша и Милославский влетают в палату.

Милославский. Вот черт вас возьми с этими опытами! Вот это так так!
Бунша (кидаясь на стену). Товарищ Тимофеев! Товарищ Тимофеев! Как
управдом я требую немедленного прекращения этого опыта! На помощь! Куда же
это мы попали?
Милославский. Перестань орать! Это нас к Иоанну Грозному занесло.
Бунша. Не может быть! Я протестую!

Зловещий шум и набат.

Милославский (запирает дверь на ключ, выглядывает в окно, отчего шум
усиливается. Отскакивает). Вот попали так попали!
Бунша. Это нам мерещится, этого ничего нету, Николай Иванович, вы
ответите за ваш антисоветский опыт!
Милославский. Вы дурак! Ой, как они кричат!
Бунша. Они не могут кричать, это обман зрения и слуха, вроде
спиритизма. Они умерли давным-давно. Призываю к спокойствию! Они покойники.

В окно влетает стрела.

Милославский. Видали, как покойники стреляют?!
Бунша. То есть... позвольте... вы полагаете, что они могут учинить над
нами насилие?
Милославский. Нет, я этого не полагаю. Я полагаю, что они нас убьют к
лешему. Что бы это сделать, братцы, а? Братцы!..
Бунша. Неужели это правда? Николай Иванович, вызывайте милицию? Без
номера! Погибнуть во цвете лет!.. Ульяна Андреевна в ужасе!.. Я не сказал
ей, куда пошел... Кровь стынет в жилах!..

Грохот в дверь, голос: "Отворяй, собака!"

Кому это он?
Милославский. Вам.
Бунша (в щелку двери). Попрошу не оскорблять! Я не собака! Поймите, что
вас не существует! Это опыт инженера Тимофеева!

Грохот.

От имени жильцов дома прошу, спасите меня.

Милославский открывает дверь в соседнее помещение.

Милославский. Одежа! Царская одежа! Ура, пофартило!

Голос: "Отворяй! На дым пустим палату!"

(Надевая кафтан.) Надевай скорей царский капот, а то пропадем!
Бунша. Этот опыт переходит границы!
Милославский. Надевай, убью!..

Бунша надевает царское облачение.

Ура! Похож! Ей-богу, похож! Ой, мало похож! Профиль портит!.. Надевай
шапку... Будешь царем...
Бунша. Ни за что!
Милославский. Ты что же, хочешь, чтобы и меня из-за тебя ухлопали?
Садись за стол, бери скипетр... Дай зубы подвяжу, а то не очень похож... Ой,
халтура! Ой, не пройдет! У того лицо умней...
Бунша. Попрошу не касаться лица!
Милославский. Молчи! Садись, занимайся государственным делом. На чем
они остановились? Царь и великий князь... повторяй... всея Руси...
Бунша. Царь и великий князь всея Руси...

Дверь раскрывается, вбегают опричники, и с ними Дьяк.
Остолбеневают.

Милославский (Бунше). Так вы говорите... царь и великий князь? Написал.
Запятая... Где это наш секретарь запропастился?

Пауза.

В чем дело, товарищи? Я вас спрашиваю, драгоценные, в чем дело? Какой
паразит осмелился сломать двери в царское помещение? Разве их для того
вешали, чтобы вы их ломали? (Бунше.) Продолжайте, ваше величество... челом
бьет... точка с запятой... (Опричникам.) Я жду ответа на поставленный мною
вопрос.
Опричники (в смятении). Царь тут... царь тут...
Дьяк. Тут царь...
Милославский. А где же ему быть? Вот что, голубчики, положь оружие!..
Не люблю этого.

Опричники бросают бердыши.

Дьяк (Бунше). Не вели казнить, великий государь надежа... демоны тебя
схватили, мы и кинулись... хвать, ан демонов-то и нету!
Милославский. Были демоны, этого не отрицаю, но они ликвидировались.
Прошу эту глупую тревогу приостановить. (Дьяку.) Ты кто такой?
Дьяк. Федька... дьяк посольского приказу... с царем пишем...
Милославский. Подойди сюда. А остальных прошу очистить царскую
жилплощадь. Короче говоря, все вон! Видите, вы царя напугали! Вон! (Бунше,
шепотом.) Рявкни на них, а то они не слушают.
Бунша. Вон!!

Опричники бросаются в ноги, потом выбегают вон. Дьяк бросается несколько раз
в ноги.

Милославский. Ну, довольно кувыркаться. Кинулся раз, кинулся два,
хватит.
Дьяк. Не гляди на меня, аки волк на ягня... Прогневили мы тебя,
надежа-государь!..
Милославский. Я думаю, но мы тебя прощаем.
Дьяк. Что же это у тебя, государь, зубки-то подвязаны? Али хворь
приключилась?
Милославский (Бунше, тихо). Ты не молчи, как пень, однако! Я не могу
один работать!
Бунша. Зубы болят, у меня флюс.
Милославский. Периостит у него, не приставай к царю.
Дьяк. Слушаю. (Бросается в ноги.)
Милославский. Федя, ты брось кланяться... Этак ты до вечера будешь
падать... Будем знакомы. А ты что на меня глаза вытаращил?
Дьяк. Не гневайся, боярин, не признаю я тебя... Али ты князь?
Милославский. Я, пожалуй, князь, да. А что тут удивительного?
Дьяк. Да откуда ты взялся в палате-то царской? Ведь тебя не было?
(Бунше.) Батюшка-царь, кто же это такой? Не томи!..
Бунша. Это приятель Антона Семеновича Шпака.
Милославский (тихо). Ой, дурак! Такие даже среди управдомов редко
попадаются... (Вслух.) Ну да, другими словами, я князь Милославский.
Устраивает вас это?
Дьяк (впадая в ужас). Чур меня! Сгинь!.. Милославский. Что такое? Опять
не слава богу? В чем дело?
Дьяк. Да ведь казнили тебя намедни...
Милославский. Вот это новость! Брось трепаться, как так казнили?
Бунша (тихо). Ой, начинается!..
Дьяк. Повесили тебя на собственных воротах третьего дня перед спальней,
по приказу царя.
Милославский. Ай, спасибо! (Бунше.) Неувязка вышла с фамилией...
Повесили меня... Выручай, а то засыплемся. (Тихо.) Что же ты молчишь,
сволочь? (Вслух.) А, вспомнил! Ведь это не меня повесили! Этого
повешенного-то как звали?
Дьяк. Ванька-разбойник.
Милославский. Ага. А я, наоборот, Жорж. И этому бандиту двоюродный
брат. Но я от него отмежевался. И обратно - царский любимец и приближенный
человек. Ты что на это скажешь?
Дьяк. Вот оно что! То-то я гляжу, похож, да не очень. А откуда же ты
тут-то взялся?
Милославский. Э, дьяк Федя, до чего ты любопытный! Тебе бы в уголовном
розыске служить! Приехал я внезапно, сюрпризом, как раз когда у вас эта мура
с демонами началась... Ну, я, конечно, в палату, к царю, где и охранял ихнюю
особу.
Дьяк. Исполать тебе, князь!
Милославский. И все в порядочке!

За сценой шум.

Чего это они опять разорались? Сбегай, Федюша, узнай.

Дьяк выбегает.

Бунша. Боже мой, где я? Что я? Кто я? Николай Иванович!!
Милославский. Без истерики!

Дьяк возвращается.

Дьяк. Опричники царя спасенного видеть желают. Радуются.
Милославский. Э, нет. Это отпадает. Некогда. Некогда. Радоваться потом
будем. (Бунше.) Услать их надо немедленно куда-нибудь. Молчит, проклятый!
(Вслух.) А что, Фединька, войны никакой сейчас нету?
Дьяк. Как же это нету, кормилец? Крымский хан да шведы прямо заедают!
Крымский хан на Изюмском шляхе безобразничает!..
Милославский. Что ты говоришь? Как же это вы так допустили, а?

Дьяк бросается в ноги.

Встань, Федор, я тебя не виню. Ну, вот чего... садись, пиши царский указ.
Пиши. Послать опричников выбить крымского хана с Изюмского шляха. Точку
поставь.
Дьяк. Точка. (Бунше.) Подпиши, великий государь.
Бунша (шепотом). Я не имею права по должности управдома такие бумаги
подписывать.
Милославский. Пиши. Ты что написал, голова дубовая? Управдом? И печать
жакта приложил?.. Вот осел! Пиши: Иван Грозный. (Дьяку.) На.
Дьяк. Вот словечко-то не разберу...
Милославский. Какое словечко? Ну, ге... ре... Грозный.
Дьяк. Грозный?
Милославский. Что ты, Федька, цепляешься к каждому слову! Что, он не
грозен, по-твоему? Не грозен? Да накричи ты, наконец, на него, великий
государь, натопай ножками! Что же это он тебя не слушает?
Бунша. Да как вы смеете?! Да вы!.. Да я вас!..
Дьяк (валясь в ноги). Узнал таперича! Узнал тебя, батюшка-царь...
Милославский. Ну, то-то. Да ты скажи им, чтобы они обратно не
торопились. Какое бы им еще поручение дать? Поют потехи брани... дела былых
времен... И взятие Казани... ты им скажи, чтобы они на обратном пути заодно
Казань взяли... чтобы два раза не ездить...
Дьяк. Как же это, батюшка... чтоб тебя не прогневить... Ведь Казань-то
наша... ведь мы ее давным-давно взяли...
Милославский. А... Это вы поспешили... Ну, да раз взяли, так уж и быть.
Не обратно же ее отдавать... Ну, ступай, и чтобы их духу здесь не было через
пять минут.

Дьяк выбегает.

Ну, пошли дела кой-как. Что дальше будет, впрочем, неизвестно. Что же он не
крутит свою машинку назад?
Бунша. Я должен открыть вам ужасную тайну. Я с собой ключ в панике
захватил. Вот он.
Милославский. Чтоб ты сдох, проклятый! Все из-за тебя, дурака! Что же
мы теперь будем делать? Ну, ладно, тише, дьяк идет.
Дьяк (входит). Поехали, великий государь.
Милославский. Не удивились? Ну и прекрасно. Дальше чего на очереди?
Дьяк. Посол шведский тут.
Милославский. Давай его сюда.

Дьяк впускает Шведского посла. Тот, взглянув на Буншу, вздрагивает, потом
начинает делать поклоны.

Посол. Пресветлейши... вельможнейши... государ... (Кланяется.) Дер
гроссер кениг дес шведишен кенигсрейх зандте мих, зейнен трейен динер, цу
имен, царь и фелики князе Иван Василович Усарусса, дамит ди фраге фон Кемска
волост, ди ди румфоллвюрдиге шведише арме эроберы хат, фрейвиллиг ин орднунг
бринген...
Милославский. Так, так... интурист хорошо говорит... но только хоть бы
одно слово понять! Надо бы переводчика, Фединька!
Дьяк. Был у нас толмач-немчин, да мы его анадысь в кипятке сварили.
Милославский. Федя, это безобразие! Нельзя так с переводчиками
обращаться! (Бунше.) Отвечай ему что-нибудь... а то ты видишь, человек
надрывается.
Бунша. Я на иностранных языках только революционные слова знаю, а все
остальное забыл.
Милославский. Ну, говори хоть революционные, а то ты ведь никаких слов
не произносишь... Как рыба на троне! (Послу.) Продолжайте, я с вами
совершенно согласен.
Посол. Ди фраге фон Кемска волост... Шведише арме хат зи эроберн... Дер
гроссер кениг дес шведишен кенигс рейхе зандте мих... унд... Дас ист зер
эрнсте фраге... Кемска волост...
Милославский. Правильно. Совершенно правильно. (Дьяку.) Интересно бы
хоть в общих чертах узнать, что ему требуется... Так сказать, идейка...
смысл... Я, как назло, в шведском языке не силен, а царь нездоров...
Дьяк. Он, батюшка, по-немецки говорит. Да понять-то его немудрено. Они
Кемскую волость требуют. Воевали ее, говорят, так подай теперь ее,
говорят!..
Милославский. Так что же ты молчал? Кемскую волость?
Посол. О, я... о, я...
Милославский. Да об чем разговор? Да пущай забирают на здоровье!..
Господи, я думал, что!..
Дьяк. Да как же так, кормилец?!
Милославский. Да кому это надо? (Послу.) Забирайте, забирайте, царь
согласен. Гут.
Дьяк. О господи Исусе!
Посол (обрадован, кланяется). Канн их мих фрейцелен унд ин мейн
фатерланд цурюккерен?
Дьяк. Он спрашивает, можно ли ему домой ехать?
Милославский. А, конечно! Пускай сегодня же и едет. (Послу.) Оревуар.
Посол (кланяясь). Вас бефельт цар и фелики кнезе Иван Василович ден
гроссен кениг дес Шведенс хинтербринген?
Дьяк. Он спрашивает: чего королю передать?
Милославский. Мой пламенный привет.
Бунша. Я не согласен королю пламенные приветы передавать. Меня
общественность загрызет.
Милославский. Молчи, бузотер. (Обнимает посла, и у того с груди
пропадает драгоценный медальон.) Ауфвидерзеен. Королю кланяйтесь и скажите,
чтроы пока никого не присылал. Не надо. Нихтс.

Посол, кланяясь, уходит с Дьяком.

Приятный человек. Валюты у него, наверно, в кармане, воображаю!..
Бунша. Я изнемогаю под тяжестью государственных преступлений, которые
мы совершили. О боже мой! Что теперь делает несчастная Ульяна Андреевна?
Она, наверно, в милиции. Она плачет и стонет, а я царствую против воли...
Как я покажусь на глаза общему нашему собранию?

Дьяк входит и ищет что-то на полу.

Милославский. Ты чего, отец, ползаешь?
Дьяк. Не вели казнить, государь... Посол королевский лик с груди
потерял... на нем алмазы граненые...
Милославский. Нельзя быть таким рассеянным.
Дьяк. Вошел сюда - был, а вышел - нету...
Милославский. Так всегда и бывает. В театрах это постоянно в буфете.
Смотреть надо за вещами, когда в комнату входишь. Да отчего ты так на меня
таращишься? Уж не думаешь ли ты, что я взял?
Дьяк. Что ты, что ты?!
Милославский (Бунше). Ты не брал?
Бунша. Может быть, за трон завалился? (Ищет.)
Милославский. Ну, нету! Под столом еще посмотри. Нету и нету.
Дьяк. Ума не приложу... вот горе! (Уходит.)
Бунша. Происшествия все ужаснее и ужаснее. Что бы я отдал сейчас, чтобы
лично явиться и заявить о том, что я нашелся. Какое ликование поднялось бы!
Дьяк (входит). Патриарх тебя видеть желает, государь. Радуется.
Бунша. Чем дальше, тем хуже!
Милославский. Скажи ему, что мы просим его сюда в срочном порядке.
Бунша. Что вы делаете? В присутствии служителя культа я не могу
находиться в комнате, я погиб.

Колокольный звон. Входит Патриарх.

Патриарх. Здравствуй, государь, нынешний год и впредь идущие лета!
Вострубим, братие, в златокованые трубы! Царь и великий князь яви нам зрак и
образ красен! Царь, в руцах демонов побывавший, возвращается к нам. Подай же
тебе, господи, самсонову силу, александрову храбрость, соломонову мудрость и
кротость давидову! Да тя славят все страны и всякое дыхание человече и ныне
и присно и во веки веков!
Милославский (аплодируя). Браво! Аминь! Ничего не в силах прибавить к
вашему блестящему докладу, кроме одного слова - аминь!

Хор запел многолетие. Милославский отдает честь, поет что-то веселое и
современное.

(Бунше.) Видишь, как тебя приветствуют! А ты хныкал!.. (Патриарху.) Воистину
воскресе, батюшка! (Обнимает Патриарха, причем у того с груди пропадает
панагия.) Еще раз благодарю вас, батюшка, от царского имени и от своего
также благодарю, а затем вернитесь в собор, к вашим угодникам. Вы
совершенно и абсолютно свободны, в хоре надобности тоже нет. А в случае
чего-нибудь экстренного мы вас кликнем. (Провожает Патриарха до дверей,
отдавая ему честь.)

Патриарх уходит с Дьяком.
Дьяк тотчас вбегает в смятении обратно.

Чего еще случилось?
Дьяк. Ох, поношение! У патриарха панагию с груди...
Милославский. Неужто сперли?
Дьяк. Сперли!
Милославский. Ну уж, это мистика какая-то! Что же это у вас делается,
ась?
Дьяк. Панагия - золота на четыре угла, яхонт лазоревый, два изумруда...
Милославский. Это безобразие?
Дьяк. Что делать прикажешь, князь? Уж мы воров и за ребра вешаем, а все
извести их не можем.
Милославский. Ну зачем же за ребра вешать? Уж тут я прямо скажу, что я
против. Это типичный перегиб. С ворами, Федя, если хочешь знать, надо
обращаться мягко. Ты ступай к патриарху и как-нибудь так поласковее с ним...
утешь его... Что он, очень расстроился?
Дьяк. Столбом стоит.
Милославский. Ну, оно понятно. Большие потрясения от этого бывают. Уж
кому-кому, а мне приходилось видеть в театрах...

Дьяк выбегает.

--- Добавлено чуть позже ---

Не могу вставить окончание

--- Добавлено чуть позже ---

Бунша. Меня начинают терзать смутные подозрения. У Шпака - костюм, у
посла - медальон, у патриарха - панагия...
Милославский. Ты на что намекаешь? Не знаю, как другие, а я лично
ничего взять не могу. У меня руки так устроены... ненормально. Мне в пяти
городах снимки с пальцев делали... ученые... и все начальники единогласно
утверждают, что с такими пальцами человек присвоить чужого не может. Я даже
в перчатках стал ходить, так мне это надоело.
Дьяк (входит). Татарский князь Едигей к государю.
Милославский. Э, нет! Этак я из сил выбьюсь. Объявляю перерыв на обед.
Дьяк. Царь трапезовать желает.

Тотчас стольники вносят кушанья, за стольниками появляются гусляры.

Бунша. Это сон какой-то!..
Милославский (Дьяку). Это что?
Дьяк. Почки заячьи верченые да головы щучьи с чесноком... икра,
кормилец. Водка анисовая, приказная, кардамонная, какая желаешь.
Милославский. Красота!.. Царь, по стопочке с горячей закуской!..
(Пьет.) Ко мне, мои тиуны, опричники мои!..

Бунша пьет.

Дьяк. Услали же, батюшка-князь, опричников!
Милославский. И хорошо сделали, что услали, ну их в болото! Без
отвращения вспомнить не могу. Манера у них сейчас рубить, крошить! Секиры
эти... Бандиты они, Федя. Простите, ваше величество, за откровенность, но
опричники ваши просто бандиты! Вотр сантэ!
Бунша. Вероятно, под влиянием спиртного напитка нервы мои несколько
успокоились.
Милославский. Ну, вот. А ты, Федя, что ты там жмешься возле почек? Ты
выпей, Федюня, не стесняйся. У нас попросту. Ты мне очень понравился. Я бы
без тебя, признаться, как без рук был. Давай с тобой на брудершафт выпьем.
Будем дружить с тобой, я тебя выучу в театр ходить... Да, ваше величество,
надо будет театр построить;
Бунша. Я уже наметил кое-какие мероприятия и решил, что надо будет
начать с учреждения жактов.
Милославский. Не велите казнить, ваше величество, но, по-моему, театр
важнее. Воображаю, какая сейчас драка на Изюмском шляхе идет! Как ты
думаешь, Федя? Что, у вас яхонты в магазины принимают?
Дьяк. Царица к тебе, великий государь, видеть желает.
Бунша. Вот тебе раз! Этого я как-то не предвидел. Боюсь, чтобы не вышло
недоразумения с Ульяной Андреевной. Она, между нами говоря, отрицательно к
этому относится. А впрочем, ну ее к черту, что я ее, боюсь, что ли?
Милославский. И правда.

Бунша снимает повязку.

Повязку это ты зря снял. Не царская, говоря откровенно, у тебя
физиономия.
Бунша. Чего? Попрошу вас?! С кем говоришь?
Милославский. Молодец! Ты бы раньше так разговаривал!

Появляется Царица, и Бунша надевает пенсне.

Царица (в изумлении). Пресветлый государь, княже мой и господин!
Дозволь рабыне твоей, греемой милостью твоею...
Бунша. Очень рад. (Целует руку царицы.) Очень рад познакомиться.
Позвольте вам представить: дьяк... и гражданин Милославский. Прошу вас к
нашему столику.
Милославский. Ты что плетешь? Сними, гад, пенсне.
Бунша. Но-но-но! Человек! Почки один раз царице! Простите, ваше
имя-отчество не Юлия Владимировна?
Царица. Марфа Васильевна я...
Бунша. Чудесно, чудесно!
Милославский. Вот разошелся! Э-ге-ге? Да ты, я вижу, хват! Вот так
тихоня!
Бунша. Рюмку кардамонной, Марфа Васильевна.
Царица (хихикая). Что вы, что вы...
Бунша. Сейчас мы говорили на интереснейшую тему. Вопрос об учреждении
жактов.
Царица. И все-то ты в трудах, все в трудах, великий государь, аки
пчела!
Бунша. Еще рюмку, под щучью голову.
Царица. Ой, что это вы...
Бунша (Дьяку). Вы что на меня так смотрите? Я знаю, что у тебя на уме!
Ты думаешь, уж не сын ли я какого-нибудь кучера или кого-нибудь в этом роде?
Сознавайся!

Дьяк валится в ноги.

Нет, ты сознавайся, плут... Какой там сын кучера? Это была хитрость с моей
стороны. (Царице.) Это я, уважаемая Марфа Васильевна, их разыгрывал. Что?
Молчать! (Дьяку.) Скажите, пожалуйста, что у вас, нет отдельного кабинета?
Милославский. Милые! Да он нарезался! Да ведь как быстро, как ловко!
Надо спасать положение. (Гуслярам.) Да что вы, граждане, молчите? Гряньте
нам что-нибудь.

Гусляры заиграли и запели.

Гусляры (поют). А не сильная туча затучилася... А не сильные громы
грянули... Куда едет собака крымский царь...
Бунша. Какая это собака? Не позволю про царя такие песни петь! Он хоть
и крымский, но не собака! (Дьяку.) Ты каких это музыкантов привел?
Распустились здесь без меня!

Дьяк валится в ноги.

[mikle-fom]

Милославский. Что, Федюша, у вас нарзану нету?
Бунша. Пускай они румбу играют! Гусляры. Ты, батюшка, только скажи, как
это... а мы переймем... мы это сейчас...

Бунша напевает современный танец. Гусляры играют его.

Бунша (Царице). Позвольте вас просить на один тур, Юлия Васильевна.
Царица. Ой, срамота? Что это ты, батюшка-царь...
Бунша. Ничего, ничего. (Танцует с Царицей.)

Дьяк рвет на себе волосы.

Милославский. Ничего, Федя, не расстраивайся! Ну, перехватил царь, ну,
что такого... с кем не бывало! Давай с тобой! (Танцует с Дьяком.)

Набат и шум. Гусляры замолчали.

Это мне не нравится, что еще такое?

Дьяк выбегает, потом возвращается.

Дьяк. Беда, беда! Опричники взбунтовались, сюда едут! Кричат, что царь
ненастоящий. Самозванец, говорят!
Царица. Ох-ти мне, молодой! С ненастоящим плясала... Ох, чернеческий
чин наложат!.. Ой, погибель моя!.. (Убегает.)
Милославский. Как, опричники? Они же на Изюмский шлях поехали!
Дьяк. Не доехали, батюшка. Смутили их. От заставы повернули.
Милославский. Какой же гад распространил этот гнусный слух?
Дьяк. Патриарх, батюшка, патриарх.
Милославский. Дорогой самодержец, мы пропали!
Бунша. Я требую продолжения танца! Как пропали? Граждане, что делать?

Гусляры исчезают вместе с Дьяком.

Николай Иваныч, спасите!

Шум ближе. Звон. Тьма. Свет. Стенка распадается, и рядом с палатой
появляется комната Тимофеева.

Тимофеев. Скорее, Иван Васильевич!
Иоанн (застегивая царское облачение). Слава тебе господи!
Тимофеев. Вот они, живы!
Милославский. Живы, живы! (Бунше.) Вали, вали, вали! (Вбегает с Буншей
к Тимофееву.)
Иоанн (при виде Бунши). Ой, сгинь, пропади!
Милославский. Временно, временно, отец, не волнуйся!

Иоанн вбегает в палату.

Иван Васильевич! Имейте в виду, что мы шведам Кемскую волость отдали! Так
что все в порядке!
Иоанн. Шведам - Кемь? Да как же вы смели, щучьи вы дети?!

В палату вбегают Опричник и Дьяк.

Шведам - Кемь? А ты, лукавый дьяк, куда смотрел?

Дьяк валится в ноги. Иоанн в ярости валит Дьяка на аппарат. Дьяк тотчас
вскакивает, бросается в палату. Тьма. Свет. Палаты нет.

Тимофеев. Аппарат мой! Аппарат! Раздавили! Что вы наделали? Зачем вы
его разозлили??.. Погибло мое изобретение!

В передней появляются милиция и Шпак.

Шпак. Вот они, товарищи начальники, гляньте! Тимофеев. Ах ты, подлец!
Милиция. Эге!.. (Бунше.) Вы - царь? Ваше удостоверение личности, гражданин.
Бунша. Каюсь, был царем, но под влиянием гнусного опыта инженера
Тимофеева.
Милославский. Что вы его слушаете, товарищи! Мы с маскарада, из парка
культуры и отдыха мы. (Снимает боярское облачение.).

Бунша снимает царское облачение. На груди Милославского - медальон и
панагия.

Бунша. Оправдались мои подозрения! Он патриарха обокрал и шведского
посла!
Шпак. Держите его! Мой костюм!
Милиция. Что же вы, гражданин, милицию путаете? Они воры?
Шпак. Воры, воры! Они же крадут, они же царями притворяются!

Появляется Ульяна Андреевна.

Ульяна. Вот он где! Что это, замели тебя? Дождался, пьяница!
Бунша. Ульяна Андреевна! Чистосердечно признаюсь, что я царствовал, но
вам не изменил, дорогая Ульяна Андреевна! Царицей соблазняли, дьяк
свидетель!
Ульяна. Какой дьяк? Что ты порешь, алкоголик? Какой он царь, товарищи
начальники! Он - управдом!
Тимофеев. Молчите все! Молчите все! Мой аппарат, моя машина погибла! А
вы об этих пустяках... Да, это я, я сделал опыт, но нужно же такое несчастье
на каждом шагу... явился этот болван управдом и ключ утащил с собой! Старый
рамоли, князь-развалина... и этот разозлил Ивана Грозного! И вот нет моего
аппарата! А вы об этой ерунде!
Милиция. Вы кончили, гражданин?
Тимофеев. Кончил.
Милиция (Милославскому). Ваше удостоверение?
Милославский. Ну, чего удостоверение? Что же удостоверение?
Милославский я, Жорж.
Милиция (радостно). А! Так вы в Москве, стало быть?
Милославский. Не скрою. Прибыл раньше времени.
Милиция. Ну-с, пожалуйте все в отделение.
Бунша. С восторгом предаюсь в руки родной милиции, надеюсь на нее и
уповаю.
Милославский. Эх, Коля, академик! Не плачь! Видно, уж такая судьба! А
насчет панагии, товарищи, вы не верьте, это мне патриарх подарил.

Милиция выводит всех из квартиры. В ту же минуту гаснет свет в комнате
Тимофеева. Радостный голос в рупоре в передней: "Слушайте продолжение
"Псковитянки". И тотчас грянули колокола и заиграла хриплая музыка. Комната
Тимофеева освещается, Тимофеев спит в той самой позе, как заснул в первом
акте.

Тимофеев. Скорей, скорей, Иван Васильевич... Фу, черт, да я заснул!
Боже, какая ерунда приснилась... Аппарат-то цел? Цел. Батюшки, меня жена
бросила... Да нет, это во сне. Слава богу, во сне. А вдруг... Косинус...
черт, надоел мне с колоколами...

Передняя освещается. Входит Зинаида.

Зинаида. Коля, это я.
Тимофеев. Зиночка, ты!
Зинаида. Ты так и не ложился? Колька, ты с ума сойдешь, я тебе говорю.
Я тебе сейчас дам чаю, и ложись... Нельзя так работать.
Тимофеев. Зина, я хотел тебя спросить... видишь ли, я признаю свою
вину... я действительно так заработался, что обращал мало внимания на тебя в
последнее время... Косинус... ты понимаешь меня?
Зинаида. Ничего не понимаю.
Тимофеев. Ты где сейчас была?
Зинаида. На репетиции.
Тимофеев. Скажи мне, только правду. Ты любишь Якина?
Зинаида. Какого Якина?
Тимофеев. Не притворяйся. Очень талантлив... ему действительно дадут
квартиру? Ну, словом, он ваш кинорежиссер.
Зинаида. Никакого Якина-режиссера нету у нас.
Тимофеев. Правда?
Зинаида. Правда.
Тимофеев. А Молчановского нету?
Зинаида. И Молчановского нету.
Тимофеев. Ура! Это я пошутил.
Зинаида. Я тебе говорю, ты с ума сойдешь!

Стук в дверь.

Да, да!

Вбегает Шпак.

Тимофеев. Антон Семенович, мне сейчас приснилось, что вас обокрали.
Шпак (заливаясь слезами). Что приснилось? Меня действительно обокрали!
Тимофеев. Как?
Шпак. Начисто. Пока был на службе. Патефон, портсигар, костюм! Батюшки!
И телефонный аппарат срезали!.. Зинаида Михайловна, позвольте позвонить.
Батюшки! (Бросается к телефону.) Милицию! Где наш управдом?
Зинаида (распахнув окно, кричит). Ульяна Андреевна! Где Иван
Васильевич? Шпака обокрали!

В радиорупоре сильнее грянула музыка.

--- Добавлено чуть позже ---

Уфффф. Занавес...

[rummi]

" - Поцелуйтесь со своею свиньею..."
- Сам ты поцелуйся со свиньею, если так диктовать собираешься! - разозлился
вдруг Саша.
- Так с учителями не разговаривают! - в свою очередь, вспылил я.
- А что же ты каждую безударную, как ударную произносишь? Прямо нажимаешь
на нее изо всех сил. Сам говорил, что безударные звучат ослаблено,
неотчетливо... Мне твои подсказки не нужны!
Я и в самом деле произносил каждое слово чуть ли не по складам и очень ясно
выговарил безударные гласные.
Ведь мне всегда хотелось, чтобы именно так диктовали учителя.

[MagnumAE]

" - Поцелуйтесь со своею свиньею..."
- Сам ты поцелуйся со свиньею, если так диктовать собираешься! - разозлился
вдруг Саша.
- Так с учителями не разговаривают! - в свою очередь, вспылил я.
- А что же ты каждую безударную, как ударную произносишь? Прямо нажимаешь
на нее изо всех сил. Сам говорил, что безударные звучат ослаблено,
неотчетливо... Мне твои подсказки не нужны!
Я и в самом деле произносил каждое слово чуть ли не по складам и очень ясно
выговарил безударные гласные.
Ведь мне всегда хотелось, чтобы именно так диктовали учителя.

До сих пор среди нужных книг лежит. Вроде и книга ниачем с точки зрения сегодня, а вроде как и перечитываю регулярно...

--- Добавлено чуть позже ---

Все оттудава же
Третья рота, рота обслуживания обьекта...

Служба в первой и второй роте, и даже в пятой - всегда была предметом гордости солдат, а чего, мы - связь! Нервы армии!
Четвертая - самцы-охранители, через день на ремень... Пятых, тропосферников и спутников, я вообще никогда не видел живьем Первая-вторая роты - это цвет ГСВГ, связисты!
И ничего, что нам не разрешали мандавошек в петлицах, их даже нам не продавали в магазинах!
Но каждый нашел таки себе пару на парадный мундир дембеля...
Но не о них речь. Третья рота жила над нами, на втором этаже нашей казармы, иногда возникали вопросы протечек и прочего... Я не один раз взбегал в их ротную канцелярию, и не один раз "Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту!"
Подполковник в странной форме, то ли железнодорожник, то ли морской, всегда давал разрешение...
Через некоторое время наличие странного подполковника (у нас командир части тоже подполковник), не грозного военачальника в странной форме, да еще и доброго, вызвало у нас с одной стороны легкий похуизм в отдании ему воинских почестей, а с другой - ну, уважение...

И только сейчас, через много лет, я понял, этот мудрый офицер мог управлять нашими жизнями, любая его кнопка или механизм - это наша жизнь под землей. Отключение вентиляции - и хер бы нам помог солдатский противогаз, Выключение говнососа - и обьект бы утонул, с 3 этажа это надо тоже вытаскивать.
Выключение энерго и запуск резерного дизеля - тоже их рук дело.. Мы смеялись идя на смену, как его бойцы в КИП разворачивают системы пожаротушения, задраивают дверцы. Мы над третьей ротой смеялись - короли воды и говна, а они игнорировали наши смешки.
И вот только теперь я понял: за два года там - ни одного происшествия. В общем, почёт роте обслуживания обьекта!

--- Добавлено чуть позже ---

Хороший пилот всегда анализирует возможный ход событий заранее.

Капитану Королевских ВВС Терри Джонсу сильно не повезло. Окончив школу летчиков-испытателей в Боском-Дауне с похвальным отзывом от начальника, он умудрился в первом же одиночном вылете на новой должности разложить машину, стоившую казне Её Величества никак не меньше сорока миллионов фунтов. Собственно, угробил машину не Терри, а ошибка в алгоритме управления по продольному каналу, но об этом ему предстояло узнать еще нескоро. А пока что красный "Лендровер" спасательной службы отвез его, находящегося в легком ступоре, в лазарет базы, где всеобщий приятель и весельчак доктор Ричардсон, тщательно осмотрев Терри и проверив его рефлексы, отправил его домой.

Сделав несколько неуверенных шагов к двери, Терри остановился и, поколебавшись пару секунд, решительно повернулся обратно:
- Том, сделай мне анализ крови на алкоголь.
- Зачем, Терри? И так все понятно, никто и не думал проверять тебя на пьянку.
- Затем, что завтра, когда командование в Хай-Вайкомбе получит рапорт об аварии, такая мысль вполне может прийти кому-нибудь в голову. И смею тебя заверить, к тому моменту они окажутся совершенно правы в своих подозрениях!

[MagnumAE]

Дуэль

"Незнакомец сделал выпад, и так быстро, что, когда Портос собрался парировать, у него в груди уже сидело три дюйма железа" (с)

Говорят, дуэль выродилась в конце 19 века. Вот, дескать, раньше дуэль была трагедия и благородство, а теперь - фарс и безобразие. Хочу сказать, что, возможно, в двадцать первом веке дуэль уже и не существует. Но были, были настоящие мушкетеры еще в конце двадцатого века.

В 1989 году я присутствовал на дуэли в нашем ремонтном батальоне в качестве секунданта. Сражались старший сержант Толян, замкомвзвода из соседней роты, и мой командир роты, старший лейтенант К-в. Бились они на дюритных шлангах. Надели толстые зимние комбезы (дело было в теплом мае), выбрали шланги потолще и понеслось побоище в боксах. Носились они вокруг танка, нещадно лупя друг друга по плечам и спинам.

Проиграл старший лейтенант - ему шлангом фуражку покалечило. Увы, я был тому виной. Как начали они друг друга шлангами дубасить, я сказал:
- Нелигитимная дуэль получается. От сержантов секундант есть, а от офицеров нету. Пойду в казарму, приведу дежурного по части.

Старший лейтенант остановился на секунду, ко мне повернулся и заорал:
- Вот тока попробуй, сволочь! Если даже просто скажешь кому, абзац твоему дембелю!

Зря он от дуэли отвлекся. Тут Толян и засветил ему шлангом по башне. У фуражки пружина лопнула, и она стала похожа на белогвардейский "блин". Товарищ старший лейтенант свой шланг бросил и сел под танк отдохнуть.

Честное слово, я никому ни полслова... Но вот Толяна почему-то перестали в увольнение отпускать в город. Как суббота - так он в наряд заступает...

[MagnumAE]

На всей планете Земля сегодня официально был Мир...
А он не имел права остаться сегодня в живых.
Чтобы выскочить из этой уродской лощины, нужно было полчаса, чтобы форсировать реку, еще семь минут, чтобы уйти в зеленку, еще пятнадцать. А носилок было только трое, а он был четвертым и самым тяжелым, очередью перебило ноги выше колен и минимум пара пуль была в животе. Даже если бы были еще одни носилки, все равно не донесли бы, а даже в крайнем случае, оставлять можно было только двухсотых, так как трехсотый это уже язык.
Слова были не нужны, нужны были хотя бы двадцать минут разрыва с погоней, чтобы ребята успели оторваться и добраться до нычки в зеленке. Птица истратил на него последние шприц-тюбики и сразу стало легко и спокойно, и боль ушла, на полчаса, это точно, а больше и не надо. Командир молча поставил на бруствер два РПК с "улитками", положил рядом калаш и добавил пять рожков, это было все, что могли дать ребята. Борька помог разобраться с тремя лимонками, сбоя тут быть не должно ни в коем случае. Останется неопознанное нечто, каких тут десяток на каждый квадратный километр этой войны, которой нет и никогда не было.
И вот уже он остался один, и медленно потекли минуты, и уже истаял во рту кусочек горького шоколада, и вот вот уже должны появиться враги, но сзади сверху раздались рубящие глухие и звонкие одновременно звуки, и над лощиной мелькнули тени двух Крокодилов, и там, впереди, зашелестели НУРы и замолотили стволы, а над ним уже зависла Василиса, а сзади, он это чувствовал, подбегали ребята...
Через три дня он умер в госпитале. И в этот день на всей планете Земля тоже официально был Мир, и в этот день ХХ века где-то гремела очередная неизвестная война.

[MagnumAE]

Щит Родины

Как мы уходили из Кабула kozma_55November 10th, 11:02 Это было давно. Кто-то уже и не помнит те времена. Да и информация была очень сжатая. Я же размещаю воспоминания моего сослуживца, Юрия Владимировича Осипова, непосредственного участника тех событий. 28-29 августа 1992 года, ровно 20 лет назад, пограничники спецкомендатуры совершили свой подвиг, обеспечив эвакуацию персонала посольства РФ из Афганистана. 20 лет прошло, а как будто это было в другой жизни. Мы сделали все что могли. И все у нас получилось. Как это все заканчивалось. В апреле 1992 года в Кабул с трех сторон вошли, если по-нашему, то духи, если по ихнему, то моджахеды. Входили шумно, радостно стреляя в воздух, обезоруживая те отдельные вооруженные формирования Наджиба, которые как казалось, с радостью сдавали свое оружие и разбегались по домам. Ничего не предвещало беды, она пришла внезапно. Генерал Дустум, генерал который считался нашим пацаном, генерал, что учился в Москве, генерал в формированиях которого было все - и авиация, и танки, и офицеры закончившие военные академии в СССР, генерал что дислоцировался на границе с уже суверенным Узбекистаном, перешел на сторону моджахедов. Я не государственный деятель, но я на тысячу процентов уверен, что если бы Россия тогда потребовала у Дустума гарантий безопасности президенту, он бы сам его вывез, на своих самолетах. Но этого не произошло. Не произошло, хотя он зависел от нас, он зависел от наших поставок, оружия, техники, солярки и бензина, запасных частей к своей технике. Мало того, весть о том, что Дустум перешел к духам, наверное, и подтолкнула их взять Кабул. Началась агония правления доктора Наджиба. Он пытался вырваться самолетом, но не успел. Несколько рейсов Ан-тридцать вторых, и дустумовцы блокировали аэропорт. Дорога, последняя дорога, была закрыта. Мы, русские, его опять предали. Предали человека, которого поставили править этим государством, который верил нам. Еще накануне, когда в Кабул прилетал вице-президент демократической России Руцкой и долго о чем-то говорил с Наджибом, и было понятно, что мы бросаем его. Как-то беседуя с генерал-лейтенантом Джавсаром, а это был его личный телохранитель и начальник его охраны, он с горечью и улыбкой сказал мне: - Юра, нам конец. Вы бросили нас. Это был человек, которого я знал 10 лет. Знал тогда, когда он был подполковником, охранником главного ХАДовца доктора Наджибуллы. Он учился в Киеве на летчика транспортного самолета. Он сидел с доктором в тюрьме. Он был предан ему до смерти. Я горжусь дружбой с ним. Второе, то, что мы уходим из Афганистана, стало понятно после замены посла Пастухова Б.Н. на другого. Итак, 2 часть. Как это все заканчивалось. Не убежавший из города президент укрылся в миссии ООН. Вооруженные формирования Раббани, Ахмад-шаха Максуда, генерала Дустума вошли в Кабул. Вошли в город и поделили между собой все ключевые должности. Одному должность президента, другому министра обороны. В здании МИДа, где они все собирались на торжества по окончанию войны, куда собирали всех иностранных послов, находящихся в Кабуле, было море победивших воинов ислама. Там, на этом сборище, объявили они о том, что афганский народ победил Советский Союз. Что именно их победа уничтожила эту империю. Они радовались как дети, они хвастались своим египетским и китайским оружием, говоря, что забрали его у убитых русских аскеров. Одному герою я сказал, что он врет, и у шуравей таких автоматов не было. Он сказал, что я прав. Пакистанскому ублюдку, в будущем - отцу "Талибана", а в то время самому кровожадному из всех вышеперечисленных, Гульбеддину Хекматьяру была предложена должность премьер-министра. Он счел это оскорблением. Обидевшись, что его старания в борьбе с русскими недооценили, он продолжил войну. И тогда началось все снова, только уже между своими. Он захватил высоты вокруг Кабула и начал просто расстреливать его из всего, что может стрелять. Посольству нашему досталось от 4 танков, которые мочили по центру города. Но иногда они развлекались тем, что постреливали по нам. Персонал был переведен в бомбоубежища, начались постоянные встречи с представителями афганской стороны с тем, чтобы обстрелы прекратились. Но все тщетно. Они начали мочить друг друга уже не понарошку. Глядя на этот бедлам, начали прорабатываться варианты эвакуации посольства. 1 вариант на автомобилях. Был отвергнут сразу, так как город окружал этот придурок Хекматьяр. И он сказал, что ни одна русская свинья из города не уйдет. ООНовская миссия попыталась, но вернулась обратно. Тогда осталось одно. Самолетами. Я не буду рассказывать, как шла подготовка, как шла прикидка по времени. Это неинтересно. В конечном итоге было следующее. Для проведения операции необходимо 3 самолета Ил-76. На загрузку машины потребуется 15-20 минут. КАМАЗ со шмотками вкатывается в самолет, там закрепляется на растяжки, потом народ с легкой поклажей забивает оставшееся пространство. В первый самолет прыгает АЭС (аппарат экономического советника) + иностранные дипмиссии, что изъявили желание уехать. Второй самолет - КАМАЗ +торгпредство и часть посольских. Третий самолет - КАМАЗ + посольские. Так было написано и думалось. Но Хекматьяр, который пообещал не стрелять по самолетам, был другого мнения. Сказав на переговорах, пусть эти русские свиньи убираются отсюда вон, он решил несколько подкорректировать план эвакуации. Часть 3. Как это все заканчивалось. Самолеты над городом появились одновременно с прибытием колонны к аэропорту. После установления с ним связи, проверки ВПП на наличие мин, один из 3 пошел на снижение. Взлетно-посадочная полоса (ВПП) проверяется на наличие мин элементарно. Берется старенький автомобиль "Ниссан", за руль сажают самого младшего сотрудника Представительства Аэрофлота, т.к. старшие товарищи должны будут находиться на боевом посту и в конце концом доложить своему руководству, что задание ими выполнено. Итак, к этому младшему для тяжести в машину сажают двух офицеров охраны Посольства. И на огромной скорости 140-150 км, они носятся по полосе, вызывая взрыв на себя. В надежде на то, что минный детонатор на такой скорости не успеет сработать под колесами легковушки. Получив добро на посадку, первый самолет начал по кругу снижаться, отстреливая тепловыми ракетами "гирлянду надежды". Благополучно приземлившись и прокатившись по полосе, зарулив на площадку, где должна была начаться посадка, еще не остановившись, начал опускать рампу. К самолету быстро пошел автобус с людьми и КАМАЗ со шмотками. Ил-76 открыл рампу, мы вдруг увидели десяток воинов-гвардейцев, выскочивших из самолета и веером изготовившихся к бою. "Это что за чудо-юдо, - подумалось мне. Откель сие видение?" Начинал действовать план, руководство которым осуществлял лично самый умный министр обороны всех времен генерал Павел Грачев из Москвы. А на месте, в Кабуле, рулил ГРУшный посольский генерал. Посадка прошла как по-писанному. КАМАЗ со шмоткой въехал в илюшинское чрево, через несколько минут уже бегом потянулись люди с легкой поклажей в руках. Закончив погрузку, первый самолет, обрадовавшись своему собрату, который уже сел и шел ему на смену, радостно заревел двигателями и, всосав в себя бравых десантников, подняв рампу, начал руление на ВПП. И пока второй самолет спешил занять свое место на той же площадке для погрузки, начал взлетать. Третий самолет в это время снижался в чашу кабульского аэропорта. Это все напоминало хорошо отлаженный конвейер. Такого не увидишь даже в кино. А между тем, с окрестных гор начали постреливать по аэропорту. Второй самолет, как и предписано, встал точно на то же место, что и первый. Жадно открыл свое нутро, как сказочная рыба-кит, чтобы поглотить то, что должно было войти внутрь согласно плану эвакуации. Но, как бы очнувшись от сна, наши афганские оппоненты начали расстреливать ВПП ЭРСами. Может, чтобы помешать взлету, а может, посадке, а может, просто так. Естественно, чтоб попасть ЭРСом точно в цель, надо уметь. Но, похоже, у них получалось. Я видел, как духи в городе стреляли подобными снарядами. Сваренная сваркой или связанная проволокой железная тренога из толстой катанки, сам реактивный снаряд, задранный носовой частью в небо, а соплом на земле, бикфордов шнур, подведенный к стартовому механизму, ну сам "Яшка-артиллерист". Маленький взрывчик и ракета полетела, а куда - Аллах ведает. Тем временем КАМАЗ тяжело въехал на рампу и пропал в чреве второго самолета. Люди в готовности к посадке ожидали в автобусе, пока закрепят грузовик. Есть сигнал, и посольские начали организовано грузиться. Руководители эвакуации посольские и военные начальники с гордостью поглядывали на происходящее, как на собственное дитя, что народилось на свет божий. А тем временем разрывы начали учащаться, и уже начали посвистывать пульки. Второй самолет, загрузив в себя то, что ему предназначалось, закрыв рампу, пошел на рулежку для взлета. Третий самолет уже сел и мчался к своему месту загрузки. Подъехав и облегченно вздохнув двигателями, сбавив обороты до малого, начал опускать рампу для погрузки. К нему потянулся очередной КАМАЗ со шмоткой и автобус с людьми. Черт меня дернул ляпнуть тогда Послу: - Знаете, Евгений Дмитриевич, почему нельзя прикуривать третьему на войне от одной спички? - Почему? - спросил некурящий Посол весело. - Первого снайпер засекает, во второго прицеливается, в третьего стреляет. И все, больше курить не хочется. До сих пор не знаю, какие выводы из моего повествования сделал шеф, но было видно, что дошло до него, что я хотел ему сказать. Он, изменившись в лице, быстро пошел к руководившему посадкой посольскому генералу и спросил его, почему третий самолет в то же место становится? Ведь это опасно. С усмешкой глянув на Посла, генерал только отмахнулся от него как от назойливой мухи, и как Наполеон, бросавший в бой очередной резервный полк, подал знак КАМАЗУ двигаться к самолету. Посол ни с чем отошел, наверное, чтобы не мешать. Справедливо полагая, что генералу видней. И тут случается то, что должно было случится. Наша армия, бля, она, поэтому и непобедима, что когда отдают приказы, спит, а когда нужно этот приказ выполнять, импровизирует по обстановке. Путь КАМАЗУ преградил путь растопыривший руки десантный подполковник с криком: - Прекратить движение, посадку производить только людям, про технику ничего не знаю. Указаний не было загружать технику. Прекратить движение, я приказываю! Посольский генерал видя, что его команды не выполняются, кочетом помёлся разбираться с десантником. Пока они препирались, я посадил жену Посла в самолет, пошутил с нашими связистами, что забрались внутрь и пытались установить связь. И стоя в стороне, с интересом смотрел на то, как второй самолет готовится к взлету, набирая обороты перед разбегом в Подвиг. Часть 4. Как это все заканчивалось. Обстрел места стоянки третьего самолета начался "совершенно внезапно". И что хочется сказать, "совершенно непредсказуемо". Ракеты упали совсем рядом, обдав нас жаром своего разрыва. Одна ракета, упав совсем рядом с самолетом, осколками пробила крыло, из которого струей хлынул авиационный керосин. Пламя моментально охватило левую часть самолета. Бросившегося к самолету с криком "Там же Лариса!" Посла сбил с ног и, укрыв между машинами, чтобы его не посекло осколками, побежал в самолет за его женой. Пламя в высоту, достигало метров 10, крыла уже не было видно от огня. Заскочив в самолет, подбежав к десантникам, чтобы не было пререканий, твердо сказал офицеру: - Я майор госбезопасности, самолет горит, всем покинуть машину. И бежать к посольскому автобусу, что стоит невдалеке. Старший лейтенантик которому я это все высказывал, удивленно поглядев на меня, проговорил держась за свое плечо. -Меня ранило. Меня ранило, а мне не больно. Я увидел, как из под его руки шла кровь. - Позже заболит, уводи, командир, бойцов, уводи, родной, к автобусу. Горим. Лейтенант что-то кричал своим бойцам, но я его уже не слышал. У меня была своя работа. Радистам нашим и летчикам крикнул попроще. - Мужики, сматывайте свои салазки отсель. Горим, бляяяяяяяяя!!! И обняв одной рукой жену Посла, спокойно, что бы не испугалась, говорю: - Лариса, сейчас мы с вами разбегаемся, и прыжком, без задержек, как архары, спрыгиваем с рампы и бежим к Евгению Дмитриевичу. - Он живой? - спросила она. - А то! - не без гордости ляпнул я. Этот прыжок я не забуду никогда, это как в фильме, в замедленном варианте. Держа женщину за талию, вдвоем, с разбегу. Мы приземлились одновременно на одну ногу и продолжили бежать к машине. Как-то вскользь видел, как бойцы бежали к автобусу, как КАМАЗ, развернувшись, поехал к зданию аэропорта, чтобы укрыться от обстрела. Посадив шефа и его жену в машину и запрыгнув на свое место, переднее сидение, мы погнали вместе со всеми. Достигнув здания, выскочив из машин, укрылись за добротными стенами аэропорта. Второй самолет, тем временем, начал разгоняться для взлета, но на середине полосы, увидев что его третий собрат горит, начал бешено тормозить. Сбросив скорость, развернулся и побежал к зданию аэропорта, куда мы увезли всех, кто был у третьего самолета. Добежав к нам, они почти не останавливаясь, через переднюю боковую дверь, взяли на борт экипаж подбитого самолета, а среди них тоже кто-то был ранен, снова поехали для руления. Я был ошарашен этим поступком до такой степени, что стоял и смотрел на них. Смотрел, как пацан смотрит на Героев Рыцарей, молча с восхищением и диким восторгом. Я слышал, что во время войны, летчики садились и забирали своих сбитых собратьев. Видел это в кино. Но увидеть это своими глазами не мог даже мечтать об этом. Этот свой взгляд, взгляд восхищения, я увидел через много лет в фильме "Кандагар", когда герой, которого играет Машков, глядит на разбегающийся Ил-76 шепчет ему в дорогу: Давай, давай! Увидел и, стыдно сказать, слезы брызнули, когда увидел в нем себя. Но тогда я не плакал, а смотрел на Подвиг людей, и был горд, что они мои собратья, Воины, что мы с ними русские, и что все это не сказки, а правда. А тем временем, самолет снова пошел на взлет, под обстрелом, по острым осколкам, что накидали супостаты на полосе. Пошел, родной, пробивая себе колеса. А мы все стояли и, смотря на него, как на былинную белую птицу и видя, что ему очень тяжело, слыша, как надрывно ревут движки и как он пытается набрать скорость, шептали: Давай, давай! Взлетал он очень тяжело. Было видно, как, чуть оторвавшись от земли и не набравши высоту, он проседал в яму, но опять заревев движками, пошел вверх и опять вниз и опять пошел вверх. Потихоньку, потихоньку он все же набирал высоту. Потом поворот, так низко от земли, и опять я думал, что он упадет. Но нет, он пошел, набравши нужные обороты. Они ушли, а мы остались. Мы - это 15 десантников, среди которых был уже потерявший сознание старший лейтенант. Тот подполковник, который, как я считаю, спас нас всех тем, что или проспал или прослушал порядок погрузки и не дал заехать машине и загрузиться в самолет людям. Если бы мы залезли, мы бы там сгорели все, потому что не смогли бы выбраться. Мы - это куча ошарашенных мужиков и находившихся в дикой панике от увиденного женщин. Остались в подвалах и здании аэропорта, не зная, что нам теперь делать, ведь обратно возвращаться уже некуда. Там, откуда мы уехали, орудовали уже новые хозяева, которые, я думаю, не очень бы обрадовались нашему внезапному возвращению в связи с задержкой самолета по непредвиденным причинам. Была, конечно, надежда что нас не бросят, но она как-то быстро угасла. Даже если и не бросят, то уж конечно не сегодня. Слишком сегодня много событий произошло. Часть 5. Как это все заканчивалось. Итак, мы остались. Что делать, как выбраться из этой ситуации, наверное, никто не знал. Истерика женщин кончилась, растерянность мужиков прошла. Вспоминая подробности обстрела, то там, то здесь уже слышался смех. Люди отходили, и жизнь возвращалась к нам. Группа пограничников, на которую была возложена охрана сотрудников посольства, потихоньку осмотрела свое спрятанное оружие. Все нормально, все готово к действию. Ребята понимали с полуслова, с полувзгляда. Понимали и моментально действовали. Я благодарен им за это. Такого исполнения распоряжений я не видел ни до этого события, ни после. Остаток дня потратили на размещение в здании. Организации охраны и наблюдения. Оказании помощи раненному старшему лейтенанту. Афганский врач, что появился в аэропорту, сделал ему пару обезболивающих и противостолбнячный укол. Но парень был уже в бреду. Помимо всего прочего, у нас появилась проблема, с которой мы не знали как справиться. Это наши гвардейцы-десантники. Я до сих пор благодарю все, что можно там, на небесах, за то, что аэродром контролировали дустумовцы, которых можно было назвать лояльными к нам. 15 воинов, одетых и экипированных с иголочки, во всей своей красе в окружении афганцев, многие из которых бились с нами 10 лет. Картинка, конечно, завораживающая. И глядя на это со стороны, было видно, как клацали зубами некоторые "волчары" на наш каравай. Офицер по безопасности Мамадризабеков Давлат Ризабекович налаживал отношения с командиром отряда, что контролировал аэропорт, пообещав отдать всю нашу технику, на которой мы приехали. Через них установили связь со штабом Дустума, который по справедливости сказать, сразу пообещал свою помощь. Наступал вечер. К нам в аэропорт, узнав что с нами произошло, приходили афганцы, поддерживали нас морально, сочувствием и добрым словом. Завхоз посольский Александр Павлович организовал кормежку всех наших и прибывших к нам на помощь десантников. Перед едой, за целый день проведеный в дыму, копоти и саже было организовано, как и положено, мытье рук. За отсутствием воды в ход пошли завхозовские закрома. Водка. Обыкновенная "Столичная" в экспортном изготовлении. Лейтенантик к тому времени был совсем плох. Бойцы смотрели и ухаживали за ним. Надо было продержаться ночь, ведь утро мудрее вечера. Коротать ночное времечко расположился в автобусе, что стоял рядом со входом в подвал. Скорей бы утро наступило. Тут я хочу добавить про Посла. К нему можно относится по-разному, может, что-то или где-то он делал не так, что-то не доглядел, что то недоделал. Не мне судить. Но я скажу одно: как только мы собрали всех оставшихся в здании аэропорта, глянув, как догорает наш самолет, а от него остался только хвост, я услышал знакомую команду. - Юра, поехали. И мы погнали в МИД, потом по правительству, потом к главе государства. Все цокали языками, качали головами, осуждали Гульбеддина, обещали поддержку, но как в фильме, глаза-то никуда не спрячешь, глаза-то горели. Почудилось мне, что рады, рады, родимые, что напоследок нам "поднасрали", прости господи за сквернословие. Там у них, шеф договорился на оказание профессиональной помощи раненому. Там договорился, чтобы по крайней мере нам разрешили побыть в подвалах аэропорта некоторое время. И вот, утро. Опустив задние сиденья в "Волге-сарайчике", настелив на получившееся место помягче одеял, посадив в машину пару безоружных бойцов, поехали в военный госпиталь. Узнав, что приехали русские, нами лично занялся Главный хирург афганской армии в звании генерал-лейтенанта. Он учился в СССР, хорошо говорил по-русски. И вообще очень тепло к нам относился. А когда говорил про СССР, всегда улыбался. Операцию делал лично. Диагноз, который поставил врач, был неутешительный и страшный. Газовая гангрена. Исполосовав раненную руку несколькими глубокими до кости разрезами, поцокав языком, сказал: - Ребята, его надо спасать. То, что я сделал, положение не спасает, хотя и оттягивает конец. Ищите способ уехать как можно быстрее. Дав нам обезболивающее, отпустил нас с миром. Раненного повезли в аэропорт, а мы погнали по кругу очередной раз - договариваться, убеждать оказать нам помощь. Приехав с переговоров, шеф собрал совещание дипкорпуса и руководителей служб что остались. Предисловий не было, описав тяжесть нашего положения, он сказал, что новая афганская администрация предлагает нам, оставив здесь все, вывезти нас в безопасное место, куда не дотянутся руки Хекматияра, и организовать самолет из России. Бросить все? Бросить все, что нажито непосильным трудом? Чтоооооооооооооооо? Остывшие от пережитого сидевшие рядом женщины, услышав слова Посла, как стена, грудью встали и завопили: - Как это все бросить? Да пусть нас тут убивают к черту, никуда без шмоток не поедем. Я обожаю наших женщин, коня на скаку в горящую избу затолкает. После такого выяснения обстановки шеф дал 2 часа на раздумье всем руководителям, что сидели на совещании, и назначил новое совещание с повесткой дня: "Как нам выбраться из этой ж.....ы". Выйдя "одухотворенный" на улицу и собрав свою команду, своих погранцов, все им рассказал. С детства воспитанный на морских рассказах Станюковича и Степанова, построил сборище так, что высказываться должны были все, начиная с младшего. Саши Костин и Овчаренко, поддержав мою методу, перехватили бразды правления, и я понял, что у ребят уже что-то созрело. СОЗРЕЛО и ОНИ ЖДАЛИ МОМЕНТА, ЧТОБЫ ВЫСКАЗАТЬСЯ. Идея была проста как мир. Использовать самолеты генерала Дустума и перепрыгнуть в Мазари-Шариф. Первую пару машин Ан-32, используя охрану, т.е. нас, загрузить шмотками. Вместе с вещами отправить десантников от греха подальше и группу охраны, что разгрузит в Мазарях самолет и будет охранять, то, что вывезли. Я шел на совещание как ну если не Цезарь, то как минимум "Спаситель Отечества". Совещание началось с вопроса кто что придумал. Я встал и доложил план спасения. Я думал, меня сейчас поднимут на руки и начнут подбрасывать вверх с криками восхваления. Но я ошибся. Первым взял слово посольский ГРУшный генерал и коротко раскритиковал наш план. Он долго рассказывал, что наша ценность - люди, предложил первыми двумя самолетами вывезти людей, а второй парой шмотку. Себя он, естественно, записал в первую пару самолетов. Тут уже появился вопрос у меня: если все улетят, кто будет грузить 2 КАМАЗА вещей? Препираясь, мы как-то забыли про нашего десантного подполковника. Он не вступал в спор и не вмешивался в происходящее. Он просто сидел и слушал. А потом встал и как отрубил: - Я и мои люди афганскими самолетами не полетят. Будем ждать своих. Как я люблю нашу армию, бляяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяха-муха. Каких своих, кого ждать? И началось опять препирательство. В общем, после долгих разборов решили. Охрана, взяв у десантников бронежилеты и каски, при прибытии самолетов быстро загружает их шмоткой, запихивает туда десантников, генерала, завхоза, группу дипломатов, которые в состоянии вести переговоры, сами частью своей запрыгивают туда же и улетают первой парой. Там разгружают машины и организуют охрану всех, кто прибыл в Мазари, а самолеты, тем временем, делают вторую ходку и забирают оставшихся. Сломанный нашим напором подполковник сдался. Но сказал, что имущество (каски и бронежилеты) он дать не может, т.к. расписывался за них в Туле. Осталось пообещать ему, что всю амуницию мы сложим в рядок перед рампой самолета. И когда наши славные защитники приедут на погрузку, они смогут взять и надеть на себя все, что нам отдали на время. На том и порешили. Шеф, подводя итог совещания, тихо спросил меня, каким я хочу улететь самолетом. Я обиделся и спросил его, как это он себе представляет: охранник прилетел, а шеф остался. Смешные вы, гражданские право слово. Он удовлетворено кивнул и радостно сказал: Тогда поехали. Дальше опять гонка по кругу. Он оповестил руководителей государства, что мы нашли выход. Нашли и имеем огромное желание им воспользоваться. Вечером к нам в подвал приехал генерал-хирург, осмотрев раненного и сделав ему перевязку сказал: - Если завтра до обеда не улетите, после обеда вы ОБЯЗАНЫ быть у меня. Я ампутирую ему руку, иначе мы его не спасем. Часть 6. Как это все заканчивалось. Едва только расцвело, мы услышали тяжелый баритон пары Ан-32. Они кружили над Кабулом, готовясь к посадке. Взяв у десантников, как и договаривались, бронежилеты и каски на всякий случай, посадив водил в КамАЗы, приняли положение "на старт". Но тут опять своим свиным рылом, влезло "русское авось". Оказалось, что у одного КАМАЗА пробит осколком радиатор. Мало того, посольские водилы знали об этом, но забыли сказать. Вода вытекла, заводить нельзя. Тросов, естественно, нет. Они сели, родные, сели Аннушки, сразу один за одним. Зарулили к машинам. Погрузка прошла за 10 или 15 минут, встав в 2 цепи, мы как "конвейер" перекидали шмотки в самолеты. На автобусе подъехали гвардейцы-десантники, передав им имущество, попрощавшись как с родными, пожелали им удачи в спасении раненого и счастливого возвращения на Родину, погрузили их в самолет. Афганские пилоты, учившиеся в Киеве, по-русски обещали довезти всех, не расплескав. Закрыв рампу, самолеты легко пошли на взлет. Они еще не набрали высоты, когда с гор по ним глухо заухала "Шилка". Но не тут-то было. Летчики были не промах. И их просто так не собьешь. Вздох облегчения пролетел над оставшимися, когда наши ласточки перевалили через горы. Оставалось только ждать. Сидя у радиостанции, все сидели и ждали радостного сигнала. И он пришел. Сквозь хрип помех мы услышали: - Мы долетели, все нормально. Обратный вылет в Кабул через час. Мы начали готовиться к прилету. Перегрузив вещи в целую машину, просто сидели и ждали радостного гула. И вот они, ласточки, опять летят, и теперь уже за нами. Посадка, погрузка прошла без приключений, все оттягивали момент погрузки в самолет, так как хотели быть последними. Сев в машину почти рядом с пилотами, через открытую дверь в кабину глядел на их действия. Самолет пошел с приподнятой рампой по полосе. И взяв на борт еще два трупа афганцев, убитых при обстреле аэропорта, завернутых в саван, пошли на взлет. Это время что мы летели, я думал, сдохну от удушья. Двухдневные, пролежавшие на солнышке трупики выделяли такой аромат, что не спасал даже "Шанель N 5", щедро вылитый мне на платок женой Посла. Но, как говорится, лучше плохо лететь, чем хорошо сидеть в подвале. Набрав высоту, увидел, как летчик машет мне рукой, подзывая к себе. - Юра, погляди, видишь фонтанчики разрывов внизу? - Вижу. - Это "Шилка" по нам стреляет. Бризантными. Но они в нас не попадут. Потому что они бараны, и поставили низкую высоту. - Хотелось бы, - со смехом сказал я. С оценкой наших оппонентов был полностью согласен. Но было не по себе от увиденного. Это был самый долгий полет в жизни, под нами лежали горы, под нами лежали аулы, были видны дороги. - Садимся, прилетели, - радостно крикнул мне в ухо пилот, - Мазари. Я уже видел впереди лежащий город. В аэропорту нас встречал Генконсул, который сразу доложил, что помощь раненому оказана, и десантники уже летят в Тулу. Посол, генеральный консул, офицер по безопасности, я, поехали лично засвидетельствовать свое почтение и выразить благодарность генералу Дустуму. В пилотской кабине висел его портрет, и я попросил командира подарить мне его на память. Он радостно закивал, соглашаясь. Испросив добро у офицера по безопасности, за доброту пилотскую подарил парню свой западногерманский автоматик и 5 магазинов с патронами к нему. Он чуть меня не сбил с ног от радости. Эта лабуда мне была уже ни к чему. Мы были под охраной друзей. По окончании встречи со штабом генерала, записав все ихние пожелания, мы на машинах генконсульства двинулись колонной к границе. Перебрались в суверенный Узбекистан, и, добравшись до аэродрома, где нас ждал Ил-76, впервые за несколько дней вздохнули спокойно. Тут мы увидели второй самолет, второй Ил-76, тот, глядя на который, меня распирало от гордости, тот самый, что поразил нас всех своим подвигом. На нем были видны следы огня. Он стоял, и на колесных дисках его не было резины. Она рваными, обгоревшими шмотками свисала с железа. - Как же он садился-то? - спросил я прапорщика, перекуривавшего у раздолбанных шасси. - Как, как, каком кверху. Так и садились. Тушили пожарками. Во как горел. Еле потушили. Вид прапора был такой геройский, и смотрел он на меня с таким презрением. Во взгляде его читалось, что, мол, с вас, гражданских возьмешь, тьфу, маета одна. Да, это действительно были герои. Экипаж второго Ила, дай Бог вам, ребята, долгих лет жизни в счастье, радости, без болезней и потрясений. Посадка, в самолет. Теперь уже без спешки, без истерических криков, ругани, взрывов. Чтобы было веселей лететь, на пару человек посольский завхоз выдал по бутылке водки и по большому арбузу на закусь. Вот ведь, закрома-то бездонные. Откуда он все это берет? Взлетели. Выпив стакан водки, закусив теплым арбузом, лег на рампу и уснул. Уснул безмятежным сном ребенка, впервые за несколько дней. Посадили нас в Чкаловском. Встречал нас министр иностранных дел лично, куча журналистов, кинохроникеров, с софитами и прочими осветительными приборами. Посол, дипсостав по старшинству, через переднюю дверь спускались на грешную землю, где удостаивались чести поручкаться с самым иностранным министром. К нам в хвостовую часть самолета пробралась жена того генерала, Лариса, что рулил на первом этапе. - Мальчишки, а можно я сойду на эту землю вместе с вами? - Можно, - хором наливая за прилет, закричали мы. Это была геройская женщина, жена военного, которая пережила все наши приключения с таким спокойствием, таким хладнокровием, что многие мужики могли бы ей позавидовать. Потом, когда торжества встречи кончились, открыли рампу, и мы наконец тоже спустились на грешную землю. Через несколько дней была пресс-конференция в АПНе. Мы все встретились. Радости не было предела. У входа нас встретил заместитель министра иностранных дел, бывший наш посол Борис Николаевич Пастухов. Прозвучало предложение пройти в зал. Появились министр обороны Грачев, командующий ВДВ Подколзин, министр иностранных дел Козырев. Их всех пригласили в президиум. Б.Н. Пастухов пропустил меня вперед, и услышав, как его зовут в президиум, подтолкнув меня в спину, сказал тихо: - Идите, Юра, вы, это ваше место, а я пойду к нашим. Так я был удостоен великой чести сидеть в президиуме рядом с министром Козыревым, Пашей Грачевым, командующим ВДВ Подколзиным. Потом прием в МИДе. Мы стояли с офицером по безопасности Посольства Мамадризабековым Давлатом Ризабековичем, который в отсутствии Посла берег наших в аэропорту, договаривался с духами, оберегал наших десантников. За разговорами потягивали шампусик за героических десантников, за героических летчиков, за героических афганцев, что вытащили нас из задницы, за руководство МИДа, ВДВ, армии, что руководили операцией по нашему спасению. И тут наша заведующая Посольской канцелярией предложила выпить за наших пограничников. - Да, да, - подхватил тост Посол, - и теперь уже можно сказать, за всех наших ребят, и за офицеров, которые присутствуют здесь на приеме. Полковника Мамадризабекова и майора Осипова. Все степенно пошли к нам чокаться. Подойдя ко мне с бокалом, генерал Подколзин спросил: - Что, майор, вовремя я тебе своих орлов прислал? - Вовремя, товарищ генерал, - ответил я, чокаясь с ним. От себя добавлю - с фотками вот здесь http://kozma-55.livejournal.com/13928.html - Юрия Владимировича Осипова узнаете сразу, блондин с усами в правой руке автомат.

[MagnumAE]

Понедельник. 18 часов 30 минут. Осень 20....г.
Аэродром «Грозный-Северный»

- «Эрмитаж» 132-му выключение на стоянке по готовности».
- «132-й по готовности выключайтесь».
- «Принял, 132-й».
Дуничкин устало откидывается на спинку сидения и закрывает глаза.
- Время. Выключаем? - спрашивает Дубцов и берется руками за краны останова двигателей.
- Давай... - говорит Виктор, не открывая глаз. Бортач закрывает краны. Двигатели останавливаются, несущий винт начинает замедлять движение, лопасти постепенно опускаться, и борттехник начинает притормаживать винт.
- Рано еще, не спеши - все так же не открывая глаз, говорит Дуничкин бортачу. - Не слышишь, что ли...
Игорь опускает тормоз немного вниз.
- Левый 55, правый 58, - говорит Чухинцев, останавливая секундомер после замера выбега ротора турбокомпрессоров. - Игорь, тебе записать или запомнишь?
- Запомню. - Дубцов опять приподнимает тормоз, и винт нехотя останавливается. Лопасти устало опускаются. Подъезжает топливозаправщик. Группа наземного обеспечения подтягивается к борту.
- Ну что, на сегодня все, что ли?- спрашивает правак, и с большим удовольствием зажмурясь, потягивается. - У-у-у-у... Всю жопу отсидел, блин...
- Че-то да, многовато сегодня, кстати, сколько? - Дуничкин открывает глаза и тоже потягивается: - У-у-у-у-уммм...
- Та-а-ак... Итого за сегодня... Итого... м-м-м-м... - Алексей листает свой блокнот и, чиркая на НПЛ главным оружием любого штурмана - карандашом, сообщает:
- Итак, господа, за сегодня у нас 21 полет, 4 часа 28 минут, 36 человек пассажиров, два «трехсотых», один «двухсотый», груз не считал. Примерно килограмм 200. Вот такой букет на сейчас. Ну что, по пивасику?
- Никаких пивасиков. Походу мы сегодня ночью дежурим. Виталич вчера еще нас поставить хотел, но мы так вчера отличились, что...
Бортач поставил трап и уже переругивался с АО-шниками, радистами и вооруженниками, успевая одновременно открывать капоты и заправлять вертолет:
- Вить, сколько льем?- сидя на ферме, спрашивает Игорь у выходящих летчиков.
- Давай до 4000 пока. Если что, дольем потом. А то походу дежурим сегодня. Может, дернут куда, все легче будем. - Дуничкин расписывается в журнале и отдает его технарям. - Саня, мы там сегодня малость обороты потеряли, ты шибко не акцентируй, ладно? - обращаясь к подошедшему объективщику (специалисту группы объективного контроля, который проявляет пленки системы САРПП-12ДМ и анализирует параметры полета.)
- О, а че было? - объективщик подходит к Дуничкину и без спроса вытягивает у него из пачки сигарету.
- Да Леха вон на площадку учился заходить.- Виктор убирает сигареты в карман. - Оружие не забудьте! Леха, чехлы на ПВД не забудь, и пошли на доклад. Виталич вон уже машет.

Понедельник. 21 час 00 минут. Осень 20....г.
Аэродром «Грозный-Северный» Комната экипажей Ми-8

Вечер закончившегося трудового дня летчиков банален и неинтересен. После ужина, который не отличается разнообразием предлагаемых блюд, но который, надо отдать должное нашим женщинам-поварам, приготовлен был очень даже неплохо, пилоты занимаются, что называется, «по плану». В основном, конечно, спят. Адреналин дня дает о себе знать, и большинство, приняв дежурную рюмку «Легионера» (водка «Легионер» - по 0.5 или 0.7 в прикольных треугольных бутылках. Кстати, по марке преобритаемой в Моздоке и потребляемой на всей остальной территории нашей Родины водки можно запросто вычислить, как минимум, год участия в БД.) основная масса «ПаЙлоТов» бессовестно хрючит, завернувшись в спальник. Кто-то кидает кубики в нарды, кто-то тупо пялится в экран привезенного с собой в командировку телевизора, ну а кто-то продолжает драться с «Легионером», прикрываясь штурманскими портфелями и прочей лабудой.

Леха Чухинцев, сидя за столом, подбивает итоги трудового дня, с завистью косясь на коллег, которые неторопливо уничтожая очередного «Преторианца», закусывая «победу» припасенным на всю командировку сальцом. (Правак каждого экипажа перед командировкой готовит на весь свой экипаж запас «мяса белого медведя». Как известно, правый летчик в командировках отвечает за три «Ж»: «Жилье», «Жратва» и «Женщины». С первым и последним «Ж» в данном случае все понятно, а вот с третьим... Каждый солит (коптит и пр.) по своему особенному рецепту. Естественно, присутствует обмен опытом и продуктом между коллегами. Иногда такое доводилось пробовать!!!!)
Дуничкин заходит в «камеру» и, видя тоскливый взгляд правака, устремленный в сторону своих собратьев:
- Алексей, ты слюни-то подбери, а то наступишь, споткнешься и упадешь. - Садится за стол рядом с штурманом.- Ты все за вчера подбил?
- Да. Вроде нормально все. А чё?
- Короче, по вчерашним нашим приключениям. Виталич сказал, что пока ничего непонятно. То ли наградят, то ли посадят.
- Вот, блин, удивил... Все как всегда. Наказание невиновных и награждение непричастных. Ничего нового. В конце командировки запишут одно поощрение в виде одного ненаказания. - Чухинцев, склоняясь над «двушкой» (карта масштаба 1:200 000), что-то увлеченно стирает ластиком. - Вить, да хер с ними со всеми, пусть магнитофон слушают, САРПП смотрят, там все равно криминала никакого нет. - Опять смотрит в сторону «Колизея» - Командир, может, по «писярику» для снятия стресса?..
- Я ж сказал, МЫ СЕГОДНЯ Д-Е-Ж-У-Р-И-М. Все. Вопрос закрыт. И так уже отличились. Алексей, сегодня НИ ГРАММА! Понял? И Игорю передай. Кстати, где наш «Буратино» ходит?..
Открывается дверь и входит Дубов. В руках две упаковки по 6 полторашек пива. Под каждой подмышкой по ДВА ЛЕЩА. Запах свежей копченой рыбы мгновенно заполняет пространство комнаты. В «камере» мгновенно устанавливается тишина, нарушаемая только негромким бубнением телевизора и похрапыванием спящих пилотов.
- Игорь... Это что?.. - Дуничкин дрожащим пальцем показывает на принесенный бортачем «бакшиш».
- Это нам вчерашние «Рексы» презентовали. Счас ихние траверзом проезжали мимо. Через ДСЧ передали. Это я удачно на стоянке задержался, да, командир?! - Дубцов кладет истекающую янтарным жиром рыбу на стол. Чухинцев, за малым успев прикрыть своим телом полетную карту и пуская слезы умеления :
- Ну че, все-таки по пивасику а, командир? Ну как, братва, поддерживаете?
Братва, естественно, не могла отнестись наплевательски к столь широкому проявлению щедрости экипажа Дуничкина, и под восторженное уханье, чмоканье, подпрыгивания и приседания, больше присущее семейству приматов, нежели бравым покорителям пятого океана, начали накрывать поляну.
- И-ххоррек...Ты подонок и негодяй... - захлебываясь слюнями, Витя дрожащей рукой успевает схватить одного ЛЕЩА и, прижав его к груди, пятится к стенке. Насупающие на него леДчики с горящими от возбуждения глазами и вытянутыми в сторону Дуничкина ножами, скальпелями и прочим холодным оружием пытаются отнять законный трофей майора. - «Дерево», сволочь, мы ж дежурим сегодня...
Друзья, вы видели глаза кота в «Шрэке»? Глаза бортового техника стали раза в три грустнее и печальнее.
- Вот же бл....дь какая... - ни к кому особо не обращаясь, огорчается Дубцов и опускается на стоящую рядом табуретку.
Пилоты, вдавив бедного майора в стенку :
- Витю-ю-ша, отда-а-ай рыбоньку, обещаем, мы ее не больно зарежем.
- Мы вам тоже, наверное, может быть, что-нибудь оставим.
Загипнотизировав Дуничкина и отобрав «чешуйчатую жертву» у майора, группа «упырей в погонах», уже предвкушая трапезу, жужжа, толкаясь и шипя друг на друга, рассаживается за стол, звеня кружками и стаканами.
- А ну замерли ВСЕ!!! - Вопль правака Чухинцева подобен возгласу экзорсиста. В помещении мгновенно наступает тишина. - Данной мне штурманом полка властью над картами и сборниками, во имя карандаша и транспортира, я клянусь на РЛЭ Ми-8МТВ, что сегодня НИКТО ИЗ ВАС НЕ ВЫЙДЕТ ИЗ СУМРАКА!!!
В камере наступает коматоз...
Алексей, взяв со стола отобранный у Дуничкина трофей, идет к выходу, стараясь не наступать на выпавшие от удивления челюсти коллег по цеху. Проходя мимо оцепеневшего за компанию со всеми бортача, Чухинцев цепляет в довесок две полтарашки пива:
- Че расселся, чучело, пошли, борт откроешь, а то эти вурдалаки счас не только пиво выпьют... Завтра свою законную долю поделим.
Хлопнувшая входная дверь выводит из оцепенения ЛеДчиков:
- Витя.., а мы не поняли... И шо Ето было такое?..
Дуничкин хмыкнув и пожав плечами надевает шевретку и выскальзывает вслед за своим экипажем.
- Ну че мужики, понеслась душа в рай?....
- Разливай!!!....
- Виталича позвать не забудьте!...


Уже вторник. 03 час 25 минут. Осень 20....г.
Аэродром «Грозный-Северный»

Протитвный лязгающий звонок ТА-57 вырывает оперативного из лап Морфея и бьет по голове фактом присутствия командировочного бытия. Та длинноногая блондинка с чувственно-порочным ртом, которую оперативный созерцал в компьютере оказывается просто сном.... Вот сука.....
- Майор Макаров. Слушаю.
- Владимир Андреевич не доброй, к сожалению, ночи тебе. Срочно поднимай дежурный экипаж. Санрейс. Кстати кто сегодня?
- Дуничкин товарищ командир.- Остатки сна мгновенно улетучиваются.
- Опять Дуничкин.... Да уж.... Если бы покойник сходил с бубей ,было бы еще хуже... Ладно, Давай его срочно к трубке. И готовь резервный экипаж.
- Есть товарищ командир!- Макаров убегает к летчикам.

Дуничкина мучили кошмары. Копченые лещи плыли по Дону, выпрыгивая из воды как дельфины и бликуя на солнце желтой, крупной чешуей. Блики были очень сильными и попадали прямо в глаза гребущему из последних сил майору. Самый жирный лещ подпрыгнув выше всех залетает в лодку к Дуничкину и сшибает его на спину:
- Виктор просыпайся давай!- Говорит Лещ и холодными плавниками отдающими запахом сигарет хлопает майора по щекам.
Дуничкин в ужасе открывает глаза:
-Мля..... Рыбы же не говорят....- Наводит фокус.- Андреич, ты?!
- Нет, НЕПТУН МЛЯ!!! Бегом за задачей к телефону с праваком, командир ждет!
Дуничкин мгновенно придя в себя вскакивает с кровати и толкает правака, который свесив руку со второго яруса нежно похрапывал всем своим молодым организмом.
- Леха, подъем срочно! Хватай карту и в дежурку!

- Понял товарищ командир. Вылет через 10 минут.- Кладет трубку. - Записал? Давай пулей свои причиндалы хватай и на борт. Оружие не забудь! - Кричит Дуничкин в спину Чухинцеву. - Мое захвати я на запуск!

Возле вертолета в свете фар от подъехавшей АПА уже метался Дубцов снимая заглушки и чехлы от ПВД, понимая , что в данном случае, когда каждая минута проведенная ими на земле равна минуте жизни раненых пацанов, блок-пост которых был обстрелян «духами» полчаса назад делить обязанности между собой и Чухинцевым просто глупо.
- «Эрмитаж, 132-му запуск на стоянке»
- «132-й запуск разрешил. После запуска взлет по готовности разрешаю Взлетный 81»
- «Принял 132-й»

Вторник. 03 часа 42 минуты.
Ми-8 борт N135
- «Эрмитаж», 132-й взлет произвел борт порядок. На первом 100. Выход правым по заданию с набором 900. На связь с «Фиалкой» 132-й»
- «132-й по заданию с набором 900 выполняйте. На Связь с «Фиалкой». «Эрмитаж».
- «Разрешили 132-й».
Дуничкин установив на вариометре скорость набора 8 м/с:
- Леха, посчитал?
- Да, нормально. Млять... Там вход в ущелье....
- Безопасная высота там какая?
- 1680....
- Сука....Считай на прямую на Старые Атаги. Над ним будем снижаться..... Ну и погодка мля.... - Дуничкин доворачивает вертолет на курс указанный правым летчиком.

- Витя мы над точкой снижайся правым.
- Понял.- Дуничкин став в правый крен начинает снижаться по спирали.
- «Воздух, я Три Тройки. Слышим вас, пока не не наблюдаем. Мужики ,побыстрее бы...»
- «Стараемся Три Тройки. Обозначьте себя. Не видно ни хера...»
- «Воздух, даю огни. Наблюдаете?»
- «Пока нет. Ваше место Три Тройки?»
- «Возле мОста. Перекресток Дачу-Борзой - Чишки. Перед Дуба-Юртом»
- «Секунду Три Тройки...» - Леха , орентируй.
- Секунду...- Правак вертит карту подсвечивая себе маленьким фонариком. - Ага... Понял... Витя, мы там в такую погоду не сядем. Там ворота в Аргунское... Справа 970, слева «Штука»....
- Сука... Предложения?
- Через Лаха-Варанды к перекрестку на Алхазурово смогут выехать?
- «Три Тройки ответь «Воздуху»
- «На приеме Три Тройки»
- «Ты на броне?»
- «Да, Три Тройки»
- « Три Тройки, Через Лаха-Варанды к перекрестку на Алхазурово сможешь подойти? Воздух.»
- «Секунду воздух.... Да. Буду через 10минут.»
- «Воздух принял. Жду.»- Леха давай курс.

Через 8 минут.
- «Воздух, Три Тройки. Я на месте. Слышу тебя хорошо»
- «Три Тройки обозначь себя»
- «Даю огонь. Наблюдаешь?»
- «Три Тройки. Не наблюдаю. Дай прожекторы вверх. «Воздух»
- «Секунду «Воздух»..... Наблюдаешь?!»
- «Три Тройки наблюдаю тебя. Строю заход» - Дуничкин наблюдая световое пятно начинает заход на площадку. - Экипаж внимание! Всем смотреть землю! Игорь, с 50 метров даешь отсчет через каждые два. Алексей, карту в сторону, страхуешь меня.
- Принял...
- Принял.- Алексей кладет «двушку» на блистер и берется за управление.
- 50, 48, 46,.....34, 32 - Отсчитывает высоту борттехник .
- Витя, ветер 100 градусов.
-Понял.- Дуничкин сосредоточен до предела. Вертолет «вываливается» из облаков.
- «Воздух, наблюдаю тебя!!!» - «Три Тройки» от радости, что вертолет прилетел решает ему помочь:
- «Воздух, тебе подсветить по курсу?!»

- Все, площадку вижу, сажусь- с облегчением в голосе говорит Виктор. Алексей кивает и отпускает ручку управления отворачивается к блистеру за картой.

Забыв, что понятие «по курсу» для него и пехоты разное, Виктор отвечает:
- «Три Тройки подсвети. Воздух».
В то же мгновение два прожектора ловят в перекрестие лучей заходящий на посадку борт.
- «БЛЯ-Я-Я-ЯДЬ!!!!! УБЕРИТЕ СВЕТ!!!!» - ЛЕХА, Я НИХЕРА НЕ ВИЖУ!!!
Ошалевший от светового удара по глазам Дубцов выпадает в грузовую кабину. Чухинцев не убравший с педалей ноги и рефлекторно закрывший глаза в момент «взрыва сверхновой» хватается за управление:
- Я НОРМАЛЬНО !!! ВЗЯЛ!!!! - подхватывая начинающий уже сыпаться вниз вертолет.
- «БЛЯДЬ!!! ТРИ ТРОЙКИ ТЫ БОЛЬНОЙ!!!» - Дуничкин орет на абонента. Свет «софитов» от БТР-ов гаснет. Занавес.
Спустя еще 40 минут.
- «Эрмитаж 132-му»
- «132-й. Ответил «Эрмитаж»
- «Эрмитаж» К Вам с «Фиалки» на 300 подход, условия 132-й»
- «132-й ко-второму на 300. Заход по большой коробочке. Посадочный 81. На точке 10 баллов на 200 видимость 5. Давление 748 точка 9. Ветер у земли 110 градусов 5 метров. «Эрмитаж».
- «132-й условия принял. Посадочный 81. Расчитываю ко второму на 300...»

Вторник начался.....

--- Добавлено чуть позже ---

Понедельник. 18 часов 30 минут. Осень 20....г.
Аэродром «Грозный-Северный»

- «Эрмитаж» 132-му выключение на стоянке по готовности».
- «132-й по готовности выключайтесь».
- «Принял, 132-й».
Дуничкин устало откидывается на спинку сидения и закрывает глаза.
- Время. Выключаем? - спрашивает Дубцов и берется руками за краны останова двигателей.
- Давай... - говорит Виктор, не открывая глаз. Бортач закрывает краны. Двигатели останавливаются, несущий винт начинает замедлять движение, лопасти постепенно опускаться, и борттехник начинает притормаживать винт.
- Рано еще, не спеши - все так же не открывая глаз, говорит Дуничкин бортачу. - Не слышишь, что ли...
Игорь опускает тормоз немного вниз.
- Левый 55, правый 58, - говорит Чухинцев, останавливая секундомер после замера выбега ротора турбокомпрессоров. - Игорь, тебе записать или запомнишь?
- Запомню. - Дубцов опять приподнимает тормоз, и винт нехотя останавливается. Лопасти устало опускаются. Подъезжает топливозаправщик. Группа наземного обеспечения подтягивается к борту.
- Ну что, на сегодня все, что ли?- спрашивает правак, и с большим удовольствием зажмурясь, потягивается. - У-у-у-у... Всю жопу отсидел, блин...
- Че-то да, многовато сегодня, кстати, сколько? - Дуничкин открывает глаза и тоже потягивается: - У-у-у-у-уммм...
- Та-а-ак... Итого за сегодня... Итого... м-м-м-м... - Алексей листает свой блокнот и, чиркая на НПЛ главным оружием любого штурмана - карандашом, сообщает:
- Итак, господа, за сегодня у нас 21 полет, 4 часа 28 минут, 36 человек пассажиров, два «трехсотых», один «двухсотый», груз не считал. Примерно килограмм 200. Вот такой букет на сейчас. Ну что, по пивасику?
- Никаких пивасиков. Походу мы сегодня ночью дежурим. Виталич вчера еще нас поставить хотел, но мы так вчера отличились, что...
Бортач поставил трап и уже переругивался с АО-шниками, радистами и вооруженниками, успевая одновременно открывать капоты и заправлять вертолет:
- Вить, сколько льем?- сидя на ферме, спрашивает Игорь у выходящих летчиков.
- Давай до 4000 пока. Если что, дольем потом. А то походу дежурим сегодня. Может, дернут куда, все легче будем. - Дуничкин расписывается в журнале и отдает его технарям. - Саня, мы там сегодня малость обороты потеряли, ты шибко не акцентируй, ладно? - обращаясь к подошедшему объективщику (специалисту группы объективного контроля, который проявляет пленки системы САРПП-12ДМ и анализирует параметры полета.)
- О, а че было? - объективщик подходит к Дуничкину и без спроса вытягивает у него из пачки сигарету.
- Да Леха вон на площадку учился заходить.- Виктор убирает сигареты в карман. - Оружие не забудьте! Леха, чехлы на ПВД не забудь, и пошли на доклад. Виталич вон уже машет.

Понедельник. 21 час 00 минут. Осень 20....г.
Аэродром «Грозный-Северный» Комната экипажей Ми-8

Вечер закончившегося трудового дня летчиков банален и неинтересен. После ужина, который не отличается разнообразием предлагаемых блюд, но который, надо отдать должное нашим женщинам-поварам, приготовлен был очень даже неплохо, пилоты занимаются, что называется, «по плану». В основном, конечно, спят. Адреналин дня дает о себе знать, и большинство, приняв дежурную рюмку «Легионера» (водка «Легионер» - по 0.5 или 0.7 в прикольных треугольных бутылках. Кстати, по марке преобритаемой в Моздоке и потребляемой на всей остальной территории нашей Родины водки можно запросто вычислить, как минимум, год участия в БД.) основная масса «ПаЙлоТов» бессовестно хрючит, завернувшись в спальник. Кто-то кидает кубики в нарды, кто-то тупо пялится в экран привезенного с собой в командировку телевизора, ну а кто-то продолжает драться с «Легионером», прикрываясь штурманскими портфелями и прочей лабудой.

Леха Чухинцев, сидя за столом, подбивает итоги трудового дня, с завистью косясь на коллег, которые неторопливо уничтожая очередного «Преторианца», закусывая «победу» припасенным на всю командировку сальцом. (Правак каждого экипажа перед командировкой готовит на весь свой экипаж запас «мяса белого медведя». Как известно, правый летчик в командировках отвечает за три «Ж»: «Жилье», «Жратва» и «Женщины». С первым и последним «Ж» в данном случае все понятно, а вот с третьим... Каждый солит (коптит и пр.) по своему особенному рецепту. Естественно, присутствует обмен опытом и продуктом между коллегами. Иногда такое доводилось пробовать!!!!)
Дуничкин заходит в «камеру» и, видя тоскливый взгляд правака, устремленный в сторону своих собратьев:
- Алексей, ты слюни-то подбери, а то наступишь, споткнешься и упадешь. - Садится за стол рядом с штурманом.- Ты все за вчера подбил?
- Да. Вроде нормально все. А чё?
- Короче, по вчерашним нашим приключениям. Виталич сказал, что пока ничего непонятно. То ли наградят, то ли посадят.
- Вот, блин, удивил... Все как всегда. Наказание невиновных и награждение непричастных. Ничего нового. В конце командировки запишут одно поощрение в виде одного ненаказания. - Чухинцев, склоняясь над «двушкой» (карта масштаба 1:200 000), что-то увлеченно стирает ластиком. - Вить, да хер с ними со всеми, пусть магнитофон слушают, САРПП смотрят, там все равно криминала никакого нет. - Опять смотрит в сторону «Колизея» - Командир, может, по «писярику» для снятия стресса?..
- Я ж сказал, МЫ СЕГОДНЯ Д-Е-Ж-У-Р-И-М. Все. Вопрос закрыт. И так уже отличились. Алексей, сегодня НИ ГРАММА! Понял? И Игорю передай. Кстати, где наш «Буратино» ходит?..
Открывается дверь и входит Дубов. В руках две упаковки по 6 полторашек пива. Под каждой подмышкой по ДВА ЛЕЩА. Запах свежей копченой рыбы мгновенно заполняет пространство комнаты. В «камере» мгновенно устанавливается тишина, нарушаемая только негромким бубнением телевизора и похрапыванием спящих пилотов.
- Игорь... Это что?.. - Дуничкин дрожащим пальцем показывает на принесенный бортачем «бакшиш».
- Это нам вчерашние «Рексы» презентовали. Счас ихние траверзом проезжали мимо. Через ДСЧ передали. Это я удачно на стоянке задержался, да, командир?! - Дубцов кладет истекающую янтарным жиром рыбу на стол. Чухинцев, за малым успев прикрыть своим телом полетную карту и пуская слезы умеления :
- Ну че, все-таки по пивасику а, командир? Ну как, братва, поддерживаете?
Братва, естественно, не могла отнестись наплевательски к столь широкому проявлению щедрости экипажа Дуничкина, и под восторженное уханье, чмоканье, подпрыгивания и приседания, больше присущее семейству приматов, нежели бравым покорителям пятого океана, начали накрывать поляну.
- И-ххоррек...Ты подонок и негодяй... - захлебываясь слюнями, Витя дрожащей рукой успевает схватить одного ЛЕЩА и, прижав его к груди, пятится к стенке. Насупающие на него леДчики с горящими от возбуждения глазами и вытянутыми в сторону Дуничкина ножами, скальпелями и прочим холодным оружием пытаются отнять законный трофей майора. - «Дерево», сволочь, мы ж дежурим сегодня...
Друзья, вы видели глаза кота в «Шрэке»? Глаза бортового техника стали раза в три грустнее и печальнее.
- Вот же бл....дь какая... - ни к кому особо не обращаясь, огорчается Дубцов и опускается на стоящую рядом табуретку.
Пилоты, вдавив бедного майора в стенку :
- Витю-ю-ша, отда-а-ай рыбоньку, обещаем, мы ее не больно зарежем.
- Мы вам тоже, наверное, может быть, что-нибудь оставим.
Загипнотизировав Дуничкина и отобрав «чешуйчатую жертву» у майора, группа «упырей в погонах», уже предвкушая трапезу, жужжа, толкаясь и шипя друг на друга, рассаживается за стол, звеня кружками и стаканами.
- А ну замерли ВСЕ!!! - Вопль правака Чухинцева подобен возгласу экзорсиста. В помещении мгновенно наступает тишина. - Данной мне штурманом полка властью над картами и сборниками, во имя карандаша и транспортира, я клянусь на РЛЭ Ми-8МТВ, что сегодня НИКТО ИЗ ВАС НЕ ВЫЙДЕТ ИЗ СУМРАКА!!!
В камере наступает коматоз...
Алексей, взяв со стола отобранный у Дуничкина трофей, идет к выходу, стараясь не наступать на выпавшие от удивления челюсти коллег по цеху. Проходя мимо оцепеневшего за компанию со всеми бортача, Чухинцев цепляет в довесок две полтарашки пива:
- Че расселся, чучело, пошли, борт откроешь, а то эти вурдалаки счас не только пиво выпьют... Завтра свою законную долю поделим.
Хлопнувшая входная дверь выводит из оцепенения ЛеДчиков:
- Витя.., а мы не поняли... И шо Ето было такое?..
Дуничкин хмыкнув и пожав плечами надевает шевретку и выскальзывает вслед за своим экипажем.
- Ну че мужики, понеслась душа в рай?....
- Разливай!!!....
- Виталича позвать не забудьте!...


Уже вторник. 03 час 25 минут. Осень 20....г.
Аэродром «Грозный-Северный»

Протитвный лязгающий звонок ТА-57 вырывает оперативного из лап Морфея и бьет по голове фактом присутствия командировочного бытия. Та длинноногая блондинка с чувственно-порочным ртом, которую оперативный созерцал в компьютере оказывается просто сном.... Вот сука.....
- Майор Макаров. Слушаю.
- Владимир Андреевич не доброй, к сожалению, ночи тебе. Срочно поднимай дежурный экипаж. Санрейс. Кстати кто сегодня?
- Дуничкин товарищ командир.- Остатки сна мгновенно улетучиваются.
- Опять Дуничкин.... Да уж.... Если бы покойник сходил с бубей ,было бы еще хуже... Ладно, Давай его срочно к трубке. И готовь резервный экипаж.
- Есть товарищ командир!- Макаров убегает к летчикам.

Дуничкина мучили кошмары. Копченые лещи плыли по Дону, выпрыгивая из воды как дельфины и бликуя на солнце желтой, крупной чешуей. Блики были очень сильными и попадали прямо в глаза гребущему из последних сил майору. Самый жирный лещ подпрыгнув выше всех залетает в лодку к Дуничкину и сшибает его на спину:
- Виктор просыпайся давай!- Говорит Лещ и холодными плавниками отдающими запахом сигарет хлопает майора по щекам.
Дуничкин в ужасе открывает глаза:
-Мля..... Рыбы же не говорят....- Наводит фокус.- Андреич, ты?!
- Нет, НЕПТУН МЛЯ!!! Бегом за задачей к телефону с праваком, командир ждет!
Дуничкин мгновенно придя в себя вскакивает с кровати и толкает правака, который свесив руку со второго яруса нежно похрапывал всем своим молодым организмом.
- Леха, подъем срочно! Хватай карту и в дежурку!

- Понял товарищ командир. Вылет через 10 минут.- Кладет трубку. - Записал? Давай пулей свои причиндалы хватай и на борт. Оружие не забудь! - Кричит Дуничкин в спину Чухинцеву. - Мое захвати я на запуск!

Возле вертолета в свете фар от подъехавшей АПА уже метался Дубцов снимая заглушки и чехлы от ПВД, понимая , что в данном случае, когда каждая минута проведенная ими на земле равна минуте жизни раненых пацанов, блок-пост которых был обстрелян «духами» полчаса назад делить обязанности между собой и Чухинцевым просто глупо.
- «Эрмитаж, 132-му запуск на стоянке»
- «132-й запуск разрешил. После запуска взлет по готовности разрешаю Взлетный 81»
- «Принял 132-й»

Вторник. 03 часа 42 минуты.
Ми-8 борт N135
- «Эрмитаж», 132-й взлет произвел борт порядок. На первом 100. Выход правым по заданию с набором 900. На связь с «Фиалкой» 132-й»
- «132-й по заданию с набором 900 выполняйте. На Связь с «Фиалкой». «Эрмитаж».
- «Разрешили 132-й».
Дуничкин установив на вариометре скорость набора 8 м/с:
- Леха, посчитал?
- Да, нормально. Млять... Там вход в ущелье....
- Безопасная высота там какая?
- 1680....
- Сука....Считай на прямую на Старые Атаги. Над ним будем снижаться..... Ну и погодка мля.... - Дуничкин доворачивает вертолет на курс указанный правым летчиком.

- Витя мы над точкой снижайся правым.
- Понял.- Дуничкин став в правый крен начинает снижаться по спирали.
- «Воздух, я Три Тройки. Слышим вас, пока не не наблюдаем. Мужики ,побыстрее бы...»
- «Стараемся Три Тройки. Обозначьте себя. Не видно ни хера...»
- «Воздух, даю огни. Наблюдаете?»
- «Пока нет. Ваше место Три Тройки?»
- «Возле мОста. Перекресток Дачу-Борзой - Чишки. Перед Дуба-Юртом»
- «Секунду Три Тройки...» - Леха , орентируй.
- Секунду...- Правак вертит карту подсвечивая себе маленьким фонариком. - Ага... Понял... Витя, мы там в такую погоду не сядем. Там ворота в Аргунское... Справа 970, слева «Штука»....
- Сука... Предложения?
- Через Лаха-Варанды к перекрестку на Алхазурово смогут выехать?
- «Три Тройки ответь «Воздуху»
- «На приеме Три Тройки»
- «Ты на броне?»
- «Да, Три Тройки»
- « Три Тройки, Через Лаха-Варанды к перекрестку на Алхазурово сможешь подойти? Воздух.»
- «Секунду воздух.... Да. Буду через 10минут.»
- «Воздух принял. Жду.»- Леха давай курс.

Через 8 минут.
- «Воздух, Три Тройки. Я на месте. Слышу тебя хорошо»
- «Три Тройки обозначь себя»
- «Даю огонь. Наблюдаешь?»
- «Три Тройки. Не наблюдаю. Дай прожекторы вверх. «Воздух»
- «Секунду «Воздух»..... Наблюдаешь?!»
- «Три Тройки наблюдаю тебя. Строю заход» - Дуничкин наблюдая световое пятно начинает заход на площадку. - Экипаж внимание! Всем смотреть землю! Игорь, с 50 метров даешь отсчет через каждые два. Алексей, карту в сторону, страхуешь меня.
- Принял...
- Принял.- Алексей кладет «двушку» на блистер и берется за управление.
- 50, 48, 46,.....34, 32 - Отсчитывает высоту борттехник .
- Витя, ветер 100 градусов.
-Понял.- Дуничкин сосредоточен до предела. Вертолет «вываливается» из облаков.
- «Воздух, наблюдаю тебя!!!» - «Три Тройки» от радости, что вертолет прилетел решает ему помочь:
- «Воздух, тебе подсветить по курсу?!»

- Все, площадку вижу, сажусь- с облегчением в голосе говорит Виктор. Алексей кивает и отпускает ручку управления отворачивается к блистеру за картой.

Забыв, что понятие «по курсу» для него и пехоты разное, Виктор отвечает:
- «Три Тройки подсвети. Воздух».
В то же мгновение два прожектора ловят в перекрестие лучей заходящий на посадку борт.
- «БЛЯ-Я-Я-ЯДЬ!!!!! УБЕРИТЕ СВЕТ!!!!» - ЛЕХА, Я НИХЕРА НЕ ВИЖУ!!!
Ошалевший от светового удара по глазам Дубцов выпадает в грузовую кабину. Чухинцев не убравший с педалей ноги и рефлекторно закрывший глаза в момент «взрыва сверхновой» хватается за управление:
- Я НОРМАЛЬНО !!! ВЗЯЛ!!!! - подхватывая начинающий уже сыпаться вниз вертолет.
- «БЛЯДЬ!!! ТРИ ТРОЙКИ ТЫ БОЛЬНОЙ!!!» - Дуничкин орет на абонента. Свет «софитов» от БТР-ов гаснет. Занавес.
Спустя еще 40 минут.
- «Эрмитаж 132-му»
- «132-й. Ответил «Эрмитаж»
- «Эрмитаж» К Вам с «Фиалки» на 300 подход, условия 132-й»
- «132-й ко-второму на 300. Заход по большой коробочке. Посадочный 81. На точке 10 баллов на 200 видимость 5. Давление 748 точка 9. Ветер у земли 110 градусов 5 метров. «Эрмитаж».
- «132-й условия принял. Посадочный 81. Расчитываю ко второму на 300...»

Вторник начался.....

[MagnumAE]

История старая, но чет я ржал, как будто первый раз читал

Вторник. 09 часов 00 минут
Аэродром Грозный-Северный

- ...Постановка задачи закончена. Вопросы? Выключить магнитофон. Товарищи офицеры! - Виталич выключает магнитофон. - Сергеич, Витя, останьтесь. Короче, так, мужики, сегодня крыши, как вы поняли, у вас не будет. «Вовчики» на пару летят на «ленточку». Поэтому выкручиваетесь сами. Значица так. Если господа майоры помнят фильм Марка Захарова «Тот самый Мюнхаузен», то небезызвестный нам всем главный герой барон Мюнхаузен в своем дневнике пишет, что в одиннадцать часов у него - «совершить подвиг». Сергеич все свое уже насовершал, а ты, Витя, за последние два дня уже гремишь по всей Чечне. Поэтому для ВАС, ТОВАРИЩИ МАЙОРЫ, лимит подвигов ЗАКОНЧЕН!!! Среди вас я не вижу кандидатуры, которая может вытянуть себя за волосы из болота вместе с лошадью. А наше «глубоко уважаемое руководство», кроме, конечно же, Дарвина Викторовича, уверено очень даже в обратном. Посему я решил следующее. «Дед», ты летаешь ведомым, ВиктОр - ведущим. Овец не гонять, местных не расстреливать, на поводу у этих «псов войны» не идти. Ясно?!
- Ясно, - бубнит Шершнев и косится на Дуничкина.
- Естественно!- сделав самые честные глаза, говорит Виктор. - Виталич, ну ты ж меня знаешь!
- Вот именно! Я тебя знаю, поэтому и акцентирую! Кино «Жмурки» смотрел?!
- А че?..
- Да ниче!!! Там Михалков сказал Дюжеву буквально следующее: «Вы на бильярдном столе найдете кучу дерьма и вляпаетесь в него по самые уши»!
Дуничкин обиженно засопел и стал внимательно следить за мухой, ползающей по карте района БД. Шершев хихикнув в усы:
- Виталич, нам все понятно. Мы пойдем покурим пока?
- Давайте, идите уже...

Вторник. 09 часов 10 минут
Аэродром Грозный-Северный. Курилка

- Сергеич, ну разве так можно?! - Дуничкин возмущается и ходит взад-вперед. - Перед вылетом портить нервную систему! Я глубоко ранимая, интеллегентная личность! У меня жена врач! Я посещаю библиотеку и читаю Байрона! Мне даже доктор аскорбинки прописал! А при слове «блядь» я краснею и теряю сознание!
Мимо курилки проносится АПА с сидящим на капоте бортачем Дуничкина и держащимся за зеркало с правого борта «Урала» под углом сорок пять градусов к земле Чухинцева, который в правой, свободной руке держал автомат и кричал «Аллах Акбар!» Дуничкин, ошалев от увиденного:
- А-А-А-А-А-А!!!!! СТОЯТЬ, ПИНДОСЫ!!! СОВСЕМ ОБОРЗЕЛИ, ГАМАДРИЛЫ!!!! Я ВАС ЗАСТАВЛЮ ДРУГ У ДРУГА НА СПИНЕ ПОРОХОМ ВЫЖИГАТЬ СТАТЬЮ 77 УСТАВА!!!! СТОЯТЬ, УШЛЕПКИ!!!!- Глубоко ранимая личность срывается с места вслед промчавшимся мимо подчиненным. Шершнев, по-прежнему усмехаясь в усы, идет обратно в домик.

Вторник. 11 часов 00 минут
Аэродром Грозный-Северный

- Е-моё... Уже час лишнего сидим... - Дубцов, закуривая очередную сигарету и почесываясь, флегматично пялится в сторону Терского хребта. - Леха, а по времени скока маршрут летать будем?
- Ну, ты спросил... - Чухинцев, зевая, встает с лавки и выходит из курилки. - Я откуда тебе скажу? Будем искать. Найдем - сядем. Там, скорее всего, с выключением. Пока они самовар этот заминируют... а может, и из «мух» расстреляют... Короче, хрен его знает. Важно, что ВПШГ уже на час опаздывает...
- А куда хоть летим? - спрашивает вдогон уходящему штурману Игорь.
- Сначала в строну Шелковской, там вроде надыбали что-то, потом в «наше» место.
- В смысле?..
- В смысле, туда, где нас чуть не завалили позавчера!
- От бл..дь... обрадовал... - Дубцов растраивается и тоже выходит из курилки. - Леха! Я на борт пошел! Вите скажи!..

Шершнев, бубня себе под нос, продолжает читать разведсводку: «Так, Шелковской район... Угу... Основными способами действий боевиков остается минирование маршрутов движения войск... Так, ну это нам не грозит... Угу... По имеющейся информации от члена БГ Батаева Руслана Ходжиевича... хм, он че прям на доклад к «фэйсам» ходит что-ли... так, проживает... Офигеть! Даже адреса есть... Так, ладно... Гудермеский район - понятно... Гхм... Особый Грозненский район... Угу... Вот бл..дь!!! - Шершнев в голос ругается:
- Виталич, ты читал?! - майор, потрясая листками документа: - «Подтверждается информация о готовящихся боевиками террактах против... тут пропустим... Во!!! Так -нцатого ....бря 20...го года в Ленинском районе города Грозный сотрудниками ППСМ-2 совместно с ...тра-та-та.... тут опять пропустим, ВО!!! ИЗЪЯТО: ПЗРК «Игла» 3 штуки - по учетным данным ГИЦ МВД РФ не значится!!! Капец...
Виталич, закинув ногу на ногу, пьет кофе и тоже флегматично смотрит в сторону хребта:
- Сергеич, ты как будто первый год замужем... Не буянь, вон спецура подъехала, лети давай...
- Умеешь ты успокоить, Виталич! - Шершнев бросает сводку на стол и выходит. Из коридора раздается его крик: «Витя!!! Хватит харю плющить!!! Поехали!!!» Хлопает уличная дверь. Виталич, наблюдая за размахивающим руками «Дедом», берет сводку и подшивает ее обратно в папку:
- Да... Спасибо тебе, «родное» государство, не дашь умереть своей смертью... Сволочи...
Виталич смотрит на запускающуюся пару Ми-8х:
- Удачи, мужики... Акуратнее там...

Вторник. 15 часов 25 минут
Окрестности Терского Хребта

- Витя, с спецурой схожу?.. - Чухинцев, очередной раз наблюдая за слаженной работой натасканных специалистов, разбегающихся в разные стороны и организующих охранение площадки приземления.
- Ты че, с дуба рухнул? - Дуничкин с удивлением смотрит на правака: - Нахрена тебе надо это? Ты ж как малый ребенок с ними будешь, «пассажир» одним словом. Не мешай людям работать. Сиди тут.
- Ну Ви-и-ить... - Чухинцев начинает канючить: - Бли-и-и-н... Ну скучно же.... А там бабахает классно, Я схожу, а???..
- Спроси у старшОго, если возьмет иди. Боевик мля...

- «Мокрый», «Мокрый», ну че там, че там? - «Рекс», переговариваясь по АйКому с группой, смотрит в бинокль. - «Мокрый», готово?
- «Я «Мокрый», семь минут.
- Принял тебя, «Мокрый». Семь минут. - Разведчик поворачивается к Чухинцеву: Ну че, леДчик, бабахнем «самовар»?!
Алексей, наблюдая в отобранный у разведчика бинокль, энергично кивает головой.
- Слушай, чевой-то он больно здоровый, этот «самовар». Может, из «граников» добавим? - спрашивает правак и жадно смотрит на РПГ-22, висящие за спиной у бойцов. Старший группы хмыкает и отбирает у пилота обратно свою цейсовскую оптику:
- Счас посмотрим... Малеха потерпи...
К группе подбегают саперы:
- Все, ложись!
Взрыв, хоть и ожидаемый, все равно заставляет Чухинцева вздрогнуть:
- Э-э-э... Слабовато чево-то. Может, добавим? - Штурман с затаенной надеждой смотрит на старшОго.
«Рэкс», наблюдая за результатами работы саперов:
- «Мокрый», в натуре слабовато, че не горит-то?
- Все, мы пустые, взрывчатка кончилась. Думаю, летун прав. Давай добавим из РПГ.
- Согласен. Дай один летчику. Пусть стрельнет пацан.

Алексей, держа «Нетто» на плече и высунув язык от усердия, целился в самовар.
- Готов? - спрашивает старшОй, поворачивая Алексею кепку козырьком назад.
- Угу...
- Давайй, пуляй. - И тут разведчика осеняет:- А ты раньше стрелял из такого?!
- Не-а! - говорит летчик и жмет кнопку. «Выстрел» улетает в сторону «самовара», а ослепленно-оглохший штурман со всего маху падает на задницу.

Дуничкин, сидя в проеме грузовой кабины, изучал карту. Услышав очередной ба-бах, Виктор отложил «двушку» и, спустившись по трапу, направился к «Деду».
- Сергеич, вроде все. По времени нам уже алес. Думается, счас до родных пенатов пойдем.
- Поддерживаю. Витя, счас наши боевики подойдут, поговорим с ними. Та бахча, которую пролетали, помнишь? Предлагаю подсесть для так называемого досмотра и экспроприации незаконных арбузов. Валера, посчитай до бахчи маршрут, - дает указание своему праваку Шершнев.
- Сергееич, я как только увидел твои глаза, когда пролетали мимо этих арбузных гуртов, сразу уже все понял. - Валера, улыбаясь, из кабины смотрит на группу, показавшуюся на склоне.- О, наши идут! Ой, чевой-то случилось по ходу... кого-то несут...
Дуничкин, поперхнувшись сигаретным дымом, резко разворачивается в сторону подходящей группы:
- Ой мля-я-я-я-я... Су-у-у-к-а-а-а-а... Как чувствовал... Не надо было отпускать... Боевик, мля... - с вселенской тоской в глазах Виктор наблюдает за разведчиками. - «Старый», меня теперь точно посадят... Виталич нас разорвет...
Шершнев, икая, молча пялится на разведку, которая, поставив на ноги Чухинцева и придерживая его с двух сторон, подходит к вертолету.
- Командир, тут чуток неприятность вышла, - начинает говорить старшОй, смотря на дергающийся глаз бледного Дуничкина: - Ты не переживай сильно, твой правак попросил из РПГ шмальнуть... Я ж не знал, что вы с этим оружием не знакомы... Ну и вот...
- ЧчччеВО ВОТ?????... - шипит Дуничкин. - Вы чего с ним сделали???
- Да нормально все. При выстреле рот не открыл, ну и оглох малеха... Да... Еще вот... На жопу упал... Вроде отбил себе копчик...
- А-А-А-ААА!!!! УШЛЕПОК КОНТУЖЕННЫЙ!!!! Я ТЕБЕ ГОВОРИЛ, НЕХЕР ИЗ СЕБЯ РЭМБО ИЗОБРАЖАТЬ!!!! - взрывается Виктор.- ЖОПУ СЕБЕ ОТБИЛ!!! У ТЕБЯ ВМЕСТО БАШКИ ТОЖЕ ЖОПА ТЕПЕРЬ КОНТУЖЕННАЯ!!! МАРШ НА СВОЕ МЕСТО!!! КРОМЕ КАРАНДАША ЧТОБЫ В РУКАХ НИ ОДНОЙ СТРЕЛЯЮЩЕЙ ЖЕЛЕЗЯКИ БОЛЬШЕ НЕ ВИДЕЛ!!!!
Под общий гогот военных, сконфуженно улыбаясь и кряхтя, Чухинцев поднимается в кабину вертолета.

Где-то в Чечне.... Арбузная бахча
16 часов 10 минут.

- Ну так как, нохча, давай, не жмись. По человечески же. Мы тебе керосин - ты нам арбузы. Все равно ведь сгниют!
- НЭТ. Ты мнЭ керасЫн я тЭбЭ Два МиШок Арбуз. Толка ДыВа! Вах! Зачэм грабиШь хочеШь?!
- Какой грабишь?! Ты Че, чурка?! Сто литров кероса тебе дают, а ты два мешка?! Да это только штук 10-15!!!! Совсем оборзел!!! - СтаршОй разведчик выходит из себя.
- Э-Э-Э!!! Ты зачЭм так ГавариШь?! Я нЭ чурка, я НОХЧА! Не хоЧишь ПакуПат иди к себе, зачЭм ругаешся как шайтан! Я буду вон с ними торговатЦа - показывает рукой на стоявшего чуть позади группы «комерсантов» Шершнева. - Он старше вас! Значит уважаемый! ДараГой, идЫ сюда, давай торговатЦа будЭм!.- Зря он выбрал «ДЕДА»...

- Ну что, аксакал, твое слово нохчи против моего слова офицера. Мы тебе 50 литров керосина и два РП (Рацион питания ). Ты нам два мешка арбузов. Повторяю - ДВА МЕШКА. Правильно?
- Э-Э-Э-Э! ЗачЭм так гаварЫшЬ, а?! Арслан сказал да, ДыВа МиШка.
- Мешки наши, правильно?..
- Ты сВой МиШок, да. ПравильнА. МинЯ нЭт миШок. Сам свой МиШок готовЪ.
- По рукам, аксакл. - Подходит к Дубцову:- Игорь, два чехла от лопастей в грузовой раскатай...

Когда в «сВой МиШок» укатился пятьдесят первый арбуз, а спецура, скалясь и ухмыляясь, комментировала условия сделки, «гордый нохча», скрипя зубами и бледнея, не выдержал:
- Ты шайтан, зачЭм мИня обманУл, у тиБя не правильный миШок!!!
- Ты не прав, уважаемый. Все слышали, ты сам сказал: два мешка. Мешки мои. Если мои мешки больше чем твои, я не виноват. Сказал, что Арслана все знают? Сказал.
Вайнах, потея и сверкая глазами, полными злобы и бубня себе под нос: «Ха вир'ен т'ен д'оъл...»:
- ВсЫЁ заБираЙ, шайтан!!! МинЭ НиНадо ТывОй кЭрасин!!! Улетай!!!
- Н-у-у-у-у, не надо нервничать, я ТОЖЕ ДЕРЖУ слово. Мы БОЛЬШЕ двух мешков не возьмем. Ты только представь, у меня этих мешков ПЯТЬ, и еще ПЯТЬ на другом вертолете...
- ВАХ!!!!! ПРОДАЙ!!!!!...

Взлетевшая пара Ми-8х, нарушая указания Виталича, все-таки сделала круг, и на пределе разогнав стадо овец в кошаре, пошла на «Северный»...

P.S. Диаметр несущего винта 21,294 м.

[LifeView]

На одном форуме есть человек под ником Кэп, мне очень понравились его рассказы. Здесь не видел их. Рассказы не коммерческие, а человек сейчас не появляется там(спросил, но ответа пока нет), думаю он против не будет, если выложу здесь.

Весна на Кольском.
Везде лето – у нас весна.
Дорога от Отряда до дома чуть больше километра по ухабистой проселочной дороге вдоль Кольского залива. Поэтому на обед предоставлено 2 часа.
С наступлением потепления на середине перехода, на дороге образовалась лужа. Даже не лужа а ЛУЖА. Метров 6 в диаметре, глубина на фарватере сантиметров 40, и берега такие покатые, скользкие. Во льду все короче.
И обойти это препятствие можно было только с одной стороны вдоль забора, по узенькой тропинке. Шаг влево – и все, здравствуй лужа!
Мичман Саша был человеком полным. Да каким нафиг полным, он был непростительно жирным для военного моряка. Таких как он, категорически нельзя показывать по телевизору – зарплату военным увеличивать не будут.
Отобедал мичман Саша плотненько и топал на работу. Заранее вышел, бедным ногам тяжело такой пузырь нести.
Подошел он к препятствию, прижался пупком к забору и двинулся.
На середине перехода, корма стала перевешивать. Саша понял, что съезжает, судорожно заскреб ногтями по доскам, засучил ногами. Но куда там.
Крикнул он тоскливо от безысходности, упал на спину и въехал в лужу.
Лежит на середине, нарядный такой, шенель – фуражка, все дела.
При параде в общем.
Начинает елозить, ручками – ножками, как черепашка, перевернуться пытается. Волну поднял нешуточную. Да только без толку все. Не отпускает лужа.
Понравился ей Саша.
Тут мы подходим, дружной толпой с обеда.
«Здравствуй Саша! Против чего бастуешь?»
Саша виновато улыбается, сучит ногами, пытается повернуться к нам лицом. Поднялась волна. Мы благоразумно отступаем на шаг назад.
«Мужики, помогите… скоро народ пойдет…» - сдавленно просит Саша.
«Как же, блин, тебе поможешь, ты вон как далеко от берега отплыл…»
Действительно, до Саши метра два с половиной. Лезть, понятное дело ни кто не хочет, под водой лед накатом, поскользнешься нафиг и рядом ляжешь.
Посовещались.
Решили бросать связанные шарфы. Первый раз не добросили, во второй, мокрый шарф упал Саше на лицо. Он судорожно вцепился.
Тянем.
Нихрена.
Масса очень большая, сами скользим к луже, а он только на спине вращается. Стрелку компаса изображает.
«ХМ!» - сзади. «Развлекаемся?»
Мля, командир.
«Зачем вы это сделали мичман?», - тихо так спрашивает, пугающе.
«Здравия желаю тыщ командир!», - Саша снова сучит ногами, пытается развернуться к командиру. Получается уже лучше.
Командир смотрит на обращенный к нему жирный лобок, гостеприимно разведенные ноги, и начинает звереть.
«Почему вы сволочь, не хотите дать мне дослужить до пенсии?!»
Саша пытается лежа принять строевую стойку.
«Не брызгаться!!! Что вы тут пытаетесь изображать?!! Морскую свинку?!!!»
«Никак нет!»
«Зачем вы утруждали маму родами? Назовите мне имя той суки, которая посоветовала вам идти в морской флот?!»
Сзади раздается сдавленный смешок. Девушки с обеда идут.
«Клюёт?»
Командир начинает багроветь. «Зам!!!»
«Здесь!». Смотри-ка тут уже. Маленький. Юркий. Вредный.
«Почему у вас мичмана как свиньи в грязи валяются?!!!»
«Сейчас тыщ командир! Товарищ мичман!»
Саша начинает разворачиваться лобком к заму. Заму это не нравится, и он отступает на шаг в сторону.
«Вы это…свиньёй тут заканчивайте валяться… вы к берегу давайте гребите…»
Саша виновато смотрит на зама и судорожно всхлипывает.
Мимо проходит командир соседней части:
«Мичманов топите? Проворовался?»
Командир ни чего не отвечает. Он уже готов прыгнуть на живот Саше и вцепиться зубами в горло.
«МЛЯТЬ! МЛЯТЬ! МЛЯЯЯТЬ! Я долго буду ждать, когда мне достанут эту сволочь, что бы я мог её задушить?!!!»
«Товарищи офицеры…» - поворачивается к нам зам.
Подаём рацпредложение:
«Может подождать, когда в него лужа впитается?»
Зам вопросительно смотрит на командира.
Командир наконец понимает, что его окружают придурки.
«Отставить ждать! И так теперь в спину тыкать будут! Вон командир идет, у которого мичманов в лужах стирают!»
«Товарищи офицеры, приказываю достать это… тело!» - отдает приказание зам.
«Мы же промокнем, как на службу потом…?»
«Принимающим участие в спасательной операции один час на переодевание и сушку!»
Полезли, чертыхаясь и падая на колени. Поволокли Сашу к берегу.
Саша стоит, вода с него ручьём. А лужа действительно вдвое мельче стала.
«Тащ командир, а мне теперь как… на работу…или переодеваться?»
Кто-то из нас полушепотом: «Надо благодарность объявить за оперативную осушку лужи…»
Командир зло вращает выпуклым глазом:
«А вам…а вы…- машет рукой, - утопитесь пойдите!»
И уходит.
И мы уходим по домам.
А Саша стоит, весь такой несчастный, стекает, и смотрит с тоской вслед нам, командиру, и на лужу.
Вот такая весна на Кольском.

--- Добавлено чуть позже ---

Автор Кэп

Шел вчера с работы, а на асфальте кто-то мелом, крупно так, от души – Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ ЗАЙКА! И тут как глаза открылись – в зелени все, солнышко, запахи дурманящие. Хорошо-то как… Запеть хочется в полный голос, пугая старушек и мам с колясками… но не буду…гуляйте… вдыхайте лето…
А посему – про любовь. Ну не совсем про любовь, а так – немного про любовь, немного про рыбалку, ну и про дождик там, а! и про то, конечно, что писать нужно вовремя.
Юность. Поздняя. Мы с другом Лехой у меня на даче.
Это я значит из Питера приехал, отдохнуть от флотской учебы.
Кроме нас на даче еще много народу, в том числе и тетя с дядей со своими маленькими детьми. Мы с Лехой на втором этаже, ни кто не мешает – болтаем и вермут пьем.
И зашел разговор о рыбалке. «Блин! Давно же на прудик не ходили! А помнишь….» «ХА! А помнишь, в апреле… одни бычки говорят… а она как даст – удочка нах!» «А пошли?» «А пошли!»
Пьяному куда-то собраться – раз плюнуть. Сказано – сделано. В чулан за удочками, ага чего-то есть. Быстро в огород за червями. Еханыйбабай! Да там дождик моросит. А пофиг.
Моя маленькая двоюродная сестренка (тогда лет 9 –10) была безумно влюблена в Леху, обожала когда он приезжал со мной на дачу. Садилась рядом и трогательно так смотрела в глаза.
Увидя наши мельтешения, она категорически напросилась с нами. Да ладно, думаем – пускай идет. Одели длинные прорезиненные плащи и потопали. Идти два шага..
Прудик 50 х 50 метров, бережок с уклоном градусов 45. Устроились – сидим. Мы с Лехой у самой воды, сестренка чуть подальше, метрах в пяти присела холмиком, поглядывает украдкой на свою любовь.
Леха сидит, крииивой, как бумеранг. Умилённо ухмыляется и таращится на поплавок. Мне почему-то сразу стало понятно, что сегодня мы ни чего не поймаем.
«Может хорош?» спрашиваю минут через пять.
«Нееее, давай иссстчо псидим»
Ну, блин думаю, рыболов хренов. По трезвому фиг дозовешься – у нас видите ли утро в 12.00 начинается. Ладно, сижу мокну… а там вермут остался….
«Так, - говорю, - хорош! Давай складываться»
«Ну давай ещё 10 минут?»
Ладно, думаю – друг все-таки.
И вдруг в его глазах появилась мысль. Я насторожился. Не люблю когда он так смотреть начинает, жди блин приключений на попу.
Начинает мерзко хихикать. (Он всегда когда напивается – мерзко хихикает).
«Чего?» - спрашиваю с подозрением.
«Писать хочу»
«Зашибись ты придумал, тут же негде!»
Действительно, домики кругом, куда не встань – везде окна. Дождик опять же, народ у окон сидит – на трех придурков смотрит.
Показываю на окна – «Аплодисментов захотелось? И вообще, нефиг мне ребенка пугать!»
«А как тогда?»
«Ну давай собираться домой»
«Неее»
«Чего нееее?»
«Я уже не успею»
Не успеет он, гавна такая. Надо было под дождем тащиться сюда, что бы тут перед сестрой позориться.
«Чего делать-то!» чувствую в его голосе нервное напряжение, пока с хихиканьем.
«Так… - напрягаю пьяный мозг – Давай так, сползай на корточках ближе к воде, плащ широкий, под ним тихонько расстегнись и в воду – пись-пись, как девочка.»
Леха с уважением посмотрел на меня и запрыгал мокрой жабой к воде. Рукавов в плаще не было, просто прорези. Поэтому ручонки свои он втянул и завозился – засопел.
Сестренка заинтересовано встрепенулась – что-то там любовь её заскреблась?
Я фальшиво улыбаюсь, пытаюсь отвлечь: «Что-то не клюёт, говорю, - да и погода не очень…»
Пьяный Леха завозился совсем неприлично. Даже стыдно стало рядом сидеть.
Думаю, наверно дилемму решает – встать под плащом на колени и просто расстегнуть ширинку или остаться на корточках и постараться стянуть джинсы.
Дааа, вопросище.
Делаю громко «ХМ!» мол хорош тут телодвижения двусмысленные делать!
Леха затравлено так зырк на меня. Напрягается сильно и… фррррр! - Заскользил в тину. Прудик хоть и маленький но под берегом сразу более полуметра и тина плавает.
Леха ушел на метр вдаль, плащ раздулся пузырём, в центре испуганная голова.
Сестренка заметалась по берегу, а её любовь плавала в тине со спущенными штанами и пузырилась.
Я катался по мокрой земле в диком приступе смеха. Леха, немного подумав, тоже зашелся в истерике.
Так мы и развлекали народ – испуганная фигурка девчушки на берегу, бьющееся в грязи тело и голова, торчащая из тины и оглашающая окрестности визгливым смехом.
Я долго не мог его оттуда достать, руки не слушались, а он не мог встать, скрючиваясь в приступах смеха. Так и плавал собирая в спущенные штаны тину и лягушек.
В общем ни поймали мы тогда ничего, ну кроме Лёхи разумеется.
И самое интересное спрашиваю - «Пописал?» - удивленный взгляд «Не помню!».

[LifeView]

Автор Кэп

А вот я хочу о любви.
В разрезе эротики, как бы.
Ну потому что, что это за любовь без эротики? Ну и на оборот, соответственно…
Хотя, нет, так, наверное, бывает чаще.
Короче Север. Лето. Лето там короткое, но офигенное. Жен – на большую землю, к родственникам.
«А как же ты тут один?»…
«Да… ну… как-нибудь… давай быстрее – самолет скоро!»
Остались мальчики одни.
Эх-ма! А жизнь-то как прекрасна! Особенно первые две недели.
Потом – все, начинаешь скучать, мысли всякие гонять, хреново потом одним словом.
Но сначала – хорошо.
Так вот в один из таких радостных дней, друг мой Вадик влетает в кабинет, глазки горят, возбужденный весь из себя:
«Я билеты достал на эротический театр!!! Сегодня идем! Шурик был, сказал – охренительно!!»
А надо вам сказать, что в то время это дело еще не было общедоступно, секса у нас в стране не было. Вот беда-то какая.
Так вот приехала эротическая группа, и устраивает в Мурманском театре аншлаг. Собрался после работы, жду Вадика у катера, эротоман заполярный. Прибегает. В руках, подозрительно – большая сумка.
«Это что?» - интересуюсь.
«Да так, бухла немного взял», - и глазки так стыдливо прячет.
Эх, мне бы сразу догадаться, что дело тут не чисто, да куда там. Ну, на катере: «за театр», «за свободу», «ну и вообще…» «Прощайте скалистые горы….».. Короче приехали уже радостные такие. Готовы, одним словом, к действу.
А ряд у нас был – четвертый. Совсем рядышком. Видно все невооруженным взглядом. Ну, думаю, будем искоренять половую неграмотность, все разглядим. Ни чего не спрячут. Ща увидим, как советский человек устроен.
Началось.
Жертве социализма, смотреть на такое бесстыдство было мучительно больно. До судорог, простите в анусе. Хотелось опустить глаза и вжаться в кресло. Но ничего, втянулись. Скинули так сказать оковы.
Тут Вадик заелозил сумкой. Смотрю с подозрением. «МЛЯ!» Достает сволочь, фотоаппарат, и не маленький там какой-нибудь, а Зенит с, блин, телескопическим прицелом сантиметров в тридцать. Дышит, возбужденно и пытается пристроить его на плече впереди сидящих.
«Ты что ж… зачем же ты гад…» - охрип я.
Но Вадика уже было не остановить. Установив фотоаппарат на плече притихшего зрителя, он опять полез в сумку. Достает – аккумулятор. Маленький такой, кило на три. И мне на колени. Для вспышки значит.
Народ в ужасе притих.
Я стыдливо улыбаюсь испуганно косящей на нас женщине справа, и хриплю, кося ртом:
«Вадик, ты же интеллигентный человек, что ж ты **** делаешь?»
«Ща, ща, - пыхтит он – заснимем все быстренько, ни кто и не заметит»
На сцене полумрак, девушки раздетые бегают-прыгают, сверкают прелестями.
Вдруг «Бах!» - вспышка. Кто из них стоял – замерли в нелепых позах, кто был в прыжке, попадали на четвереньки.
Западла такого ни кто не ожидал.
Короче застыли все. Стоят на сцене, раскорячившись, щурятся подслеповато в зал.
Весь зал на нас…
Улыбаюсь всем, виновато. Мол, извините, друг болен, детство тяжелое. Последствия хронического, простите, онанизма…
В зале загудели.
Девушки собрались, заскакали, нервно косясь в нашу сторону.
А Вадик тут как тут – выхватывает, спрятанный между ног фотоаппарат и НААА!
Опять застыли – попадали.
Я понял, что нас будут бить.
Обстрел продолжался недолго. Появилась группа товарищей, человек десять. И попросили нас выйти в проход. Мы смущенно улыбнулись и сказали «неа».
Девушки уже с интересом столпились на сцене и жаждали крови.
Короче договорились, что бить нас не будут, если мы отдадим пленку.
Я пинал Вадика до самого катера.
Вот такое, блин, приобщение к прекрасному.

[LifeView]

Автор Кэп

Если вы думаете, что я не люблю всякие авралы, то вы как раз угадали.
Носишься с ведром и шваброй как драный веник, а тебя еще подгоняют. А то бывало, проведут платочком белоснежным по какой-нибудь складке местности, скривят ротовую полость – «Фуу, да вы спали тут всю приборку», и не медали тебе во всю грудь, ни всеобщей народной благодарности.
Шла середина 80-х, очередной период «закручивания гаек» в Старейшем Мудрейшем…
Ни что не может так отравить жизнь бедных курсантов, как приход в роту Начальника Училища. Нет, правда. Можно сутки напролет циклевать, мыть и чистить, а кара все равно неминуема...
Как не готовься.
В сущности, даже лучше когда приход внезапен, меньше мучаться…

ЗКР (зам.командира роты) узнал о приходе НачУча за какое-то мгновение до времени Ч...
Он еще успел ворваться в помещение, до полуобморочного состояния напугать дежурного по роте и дневальных своими выпученными глазами и широко распахнутым ртом.
Они конечно ринулись хаотично метаться по кубрикам пытаясь что-то устранить… И тут появился ОН.
- СМИРННААА! Товарищ….
Ритуалы приветствия соблюдены. Все пожирают глазами высокое командование, и тихонько притоптывают от возбуждения.
- Так-так… нутес-нутес… кто вы у нас будете? – начуча покровительственно смотрит сверху вниз на маленького ЗКРа.
- З..з…зыы… - переклинило главного корабельного старшину.
- Ну-ну, что вы так испугались? – начучу приятно, - Я ж не такой и страшный… если в роте порядок.
ЗКРу совсем плохо. Надо же такое западло. Ведь поднимает свой зад на такие проверки от силы раз в год! И нате вам - в нашу роту.
- Ну пойдемте, посмотрим чем живут курсанты.
Начуча вальяжно несет свое грандиозное тело к кубрику, ЗКР пристраивается то справа, то слева, завывая сквозь зубы. В трех метрах сзади обреченно топает дежурный по роте, так и не нашедший аргументированную причину смыться.
- Сейчас будут немножко ипать. – философски замечает им в след дневальный.
- Так, а это что тут у нас нарядно висит?
- Огнешутитель! – ЗКРа продолжает клинить.
- Как вы сказали? ..А… Новенький какой… да вы ЗКР просто махол хахровый! – покровительственно шутит начуча.
- Какой махол?..Ааа…да-да…хи-хи… хи-хи…
- Отставить! – прерывает истерику адмирал.
Походили. Потыкали носом в мелкие шероховатости. ЗКР даже немного ожил – не так все плохо. И тут…
- Так! А это что у нас тут под койкой?! – начуча извлекает на свет дипломат.
ЗКРу с дежурным по роте резко становиться нехорошо. Даже поташнивать начинает. Открывает. Засовывает руку и вытаскивает тяжелый пакет с чем-то. Заглядывает. Глаза нехорошо так округляются.
- Что это я вас спрашиваю?! – металл в голосе.
- П-п-паликет па-па-пакеновый…
- Какой на хрен паликет? Меня интересует ЧТО в нем так сиротливо лежит?!
Вытряхивает на койку… Взору предстает живописный натюрморт – карты, презервативы, бутылка водки и какая-то распечатка.
- Вот же бл@ди… - начуча берет в руки распечатку и начинает листать…
Через минуту поднимает взгляд на ЗКРа и свистящим шепотом спрашивает:
- Вы что мне тут суки устроили?!
ЗКРу очень хочется встать на колени. Под нехорошим взглядом он даже чуть приседает.
- ЧЬЁ?!!! – начуча трясет распечаткой.
Втягивают головы в плечи.
Начуча подняв вверх палец, цитирует:
- …Мужчина, расположившись сзади на коленях, вводит… так, кто писатель… Ка-ма-су-тра… Камасутра какой-то! Немедленно выяснить чьё это бл@дство! И ко мне этого мерзавца! Ко мне!!!
Мерзавца нашли быстро, выдернули прямо с занятий.
Он шел на заплетающихся ногах… Он вяло просил конвоирующих отпустить его… Жаловался на больное сердце…
- Хитрожопая вы сволочь, курсант! – зычно орал начуча, - В то время когда все трудолюбиво осваивают военно-морскую науку, вы др@чите на грязные рассказики! Хорошо устроились! Да?!
Под взглядом грозного начальника курсант добросовестно выделяет бусинки пота. Надо уже чего-то отвечать.
- Никак нет!
- Почему? – заботливо глядит начуча, - У вас плохое здоровье? Может быть вместо того, чтобы орать тут на вас, тревожа свои больные миндалины, я вам должен лечить половую железу?!!
- Никак нет! Я здоров!
- Ах здоровы. Боже мой! Какая радость! Курсант здоров! Он полноценно др@чит, пьет водку и раскладывает пасьянсы!
Надо что-то опять говорить, но выбор небогат…
- Никак нет!
- Что такое? Не умеете раскладывать пасьянсы? В очко играете? Запомните курсант, с этого момента ваше очко у меня в прицеле, и я с него не слезу!!!
Курсант поедает глазами начальство, кажется, даже не дышит.
- Признавайтесь негодяй – вы сами это написали?!
- Никак нет! Это еще до меня… старый трактат… о любви…
- Оооо…трактат? Это меняет дело! Культуру значит, в массы несете? – шипит начуча.
Сзади судорожно вздыхает командир роты. Два года до пенсии…
- То есть мы теперь должны вам сказать – огромное спасибо, за половое просвещение?
- Никак нет!
- Еще как нет!!! Мы и без ваших развратных инструкций хорошо справлялись! И детей у нас по земле бегает… табун! Я тут полистал на досуге… «Она на спине. Он на ней лицом к ногам, но также на спине (!) Она садится и двигаясь к нему вводит …ага. Сношение совершается – он на спине, она сидя и наоборот!» Я чуть с ума не сошел, пытаясь это представить! Как такое можно сделать я вас спрашиваю? Это же открытый перелом хрена!!!
Начуча возмущенно смотрит на курсанта и командира роты. Командир лихорадочно кивает головой, мол да, полная провокация.
- Вас нельзя пускать в увольнение, - грустно сообщает начуча, - а ну как вы примените что-нибудь из этого… это же психологическая, - поднимает палец вверх, - а может даже и физическая травма для наших Ленинградских девушек! У меня самого дочь растет! Я не могу подвергать её такому риску!
Командир опять кивает, мол у меня сын, но уже тоже боюсь.
- А презервативы вам зачем? – продолжает допытываться, - Если курсант хорошо моет руки – презервативы ему не нужны!!! Вон отсюда! Командир, провести комсомольское собрание – исключить мерзавца из комсомола, и чтоб единогласно! И бромом его поите! Бромом!!!

Через некоторое время командир снова на докладе у начуча…
- Исключили?
- Исключили!
- Единогласно?
- Ммм… Никак нет!
Начуча прищуривается.
- Не единогласно значит… Не одобрили массы… Может нам ему еще водки налить и вслух почитать?!!! Что за поколение мы растим… Ладно. Подойдите-ка сюда. Я тут еще кое что вычитал… Не понимаю… Надо обсудить…

[LifeView]

Автор Кэп

Володя в трусах протопал в коридор.
- Какая сволочь?!… В девять утра?!… В субботу?!… Набраться такой нечеловеческой наглости!!! - бормотал он, поворачивая замок. Дверь, скрипя, открылась, запуская в квартиру выстуженный воздух зимнего подъезда, - Бл…!!!!
На пороге, весь увалянный в снегу, одетый в гутаперчивый спортивный костюмчик - неожиданно синего цвета, растопырено пучеглазил Пал Палыч.
Он некрасиво изгибал тело и опирался на погнутую лыжную палку.
- Бл…?!!! – призвал к диалогу Володя.
Палыч беззвучно открывал рот и на человечью речь реагировал плохо.
- Пошли на кухню, - вздохнул Володя, - Только тише, жена с сыном ещё спят.
Палыч попытался стряхнуть корку снега, но, быстро прекратил это скучное занятие, и потопал за Володей.

За чаем Палыч немного оттаял и заговорил…

Пал Палыч был пенсионером. Из тех пенсионеров, кто остаются живчиками до конца. Уйдя, капитаном второго ранга на пенсию, он продолжал работать в части, которой отдал не один десяток лет.
Палыч предавался любимому делу исступленно, изо дня в день. Чем являл положительный пример молодым офицерам, и был любим за это командованием части.
А ещё Палыч обожал молодежь, и не чурался в выходные сразиться с ними в футбол, или пробежаться на лыжах.

«Хорошо-то как!», думал Палыч, легко вспарывая рыхлый снег Подмосковного леса.
Он ощущал себя оленем! Мощным самцом, в гоне, походя ломающим толстые лапы набухших от снега елей. Проглатывающим километры на одном вздохе-выдохе.
«Олень, летящий к своей самке!» окончательно понесло его.
«А ведь я ещё чертовски молод!», с восторгом думал Палыч, «Ща как дам десять км за утро! А? А что?!!! И дам! Во как лечу! Куда там молодёжи! Старая гвардия вперёд!!!»

Какое-то движение на периферии взгляда сбило этот красивый ритм.

Нога, подло цепанула лежащую на снегу ветвь, и Палыч совсем не изящно полетел в снег.
Выставленные вперед руки беспрепятственно пробили сугроб. Туловище вошло следом.
Подлый снег набился в рукава, за шиворот, и во все отверстия головы.
Палыч, попытался вздохнуть через холодную ватную затычку,… не «по оленьи» запаниковал, и забился торчащем на поверхности скудным копчиком.
Ноги, обутые в лыжи, ловкости организму в таком положении не прибавляли, несуразно растопыривались, и предавали композиции унизительный вид.
Наконец, с трудом вытолкнув языком ледяную морковку, Палыч выпростал себя на поверхность.
Судорожно вздохнул, издав жалобный звук.
«Олень хренов!»
Настроение куда-то ушло.
В пояснице кололо.
И не было одной лыжной палки!
- Разбегался старый пердун!!! Смертельная ракета!!! Начинённая геморройной свечкой!!! – плюнул со злостью Палыч… И вздрогнул…

Звериный рев прокатился по заснеженному лесу.
Палыч подслеповато захлопал глазами… Лось! ЛОСИЩЕ!!!
- Господигосподигосподиго… - заскр######я, пытаясь отползти, Палыч.

Царь леса, наконец, оценив габариты испугавшего его существа, и решив, что победа будет красивой и молниеносной, бросился в атаку.

-Ууууййййииии!!!! – по индейски заверещал Палыч и ринулся в противоположенную сторону.

Он несся, не разбирая лыжни, защищая лицо от хлещущих ветвей одной рукой, а другой, с зажатой в ней лыжной палкой хаотично тыкал назад. Обороняя нежный тыл.

Зверь настигал.

Палыч понял, что конец близок.
Он отбросил в сторону лыжную палку, и, дрыгая ногами, что бы стряхнуть лыжи, прыгнул на ближайшую сосну.

Удар по сосне получился мощным, повлекшим за собой сразу несколько событий:
Палыч больно приложился репродуктивным органом.
Одна из лыж слетела.
С сосны, на лося рухнул объёмный комок снега.
Лось опешил.

Понимая, что долгой передышки не будет, Палыч заёрзал конечностями по стволу.
Получалось хреново.
Палыч вилял задом в метре над землёй и с ужасом понимал, что он не скалолаз.
Привлеченный игривыми колебаниями, приближался зверь.

В судорожной попытке Палыч неистово напряг организм…
И пронзительно пукнул.

Лось, который уже вот-вот был готов с остервенением воткнуться рогами в такую близкую, испуганно трепещущую мякоть,… наклонил голову на бок и с интересом уставился на Палыча.
Как бы открыв его для себя с новой стороны.

Палыч смущенно хихикнул и судорожно заскрёб ногами.

Лось бросился.
Палыч закричал на одной ноте и махнул ногой, всё еще обутой в лыжу.
Лыжа, описала дугу, выворачивая лодыжку, и очень точно заехала своей угловатой оконечностью в мягкий лосиный нос.
Лось по собачьи присел на зад и что-то возмущённо крикнул Палычу. Призывая, по видимому, к цивилизованному ведению боя.

Но Палыч уже поймал такт, и ловко удалялся в направлении кроны.
Лось заревел, поражаясь человечьей подлости.

Палыч угнездился на ближайших ветвях, истерически ржал и показывал лосю фигу.

Через некоторое время Палыч стал замерзать. Лось не уходил. Тогда Палыч сковырнул с ноги оставшуюся лыжу и метким движением запулил её в животное.
Лось обижено фыркнул, отпрыгивая. Потом посмотрел скорбно, вздохнул, и решив что диалога с этим странным существом в весёлых синих репетузах, не получится, удалился гордо покачивая попой.

Палыч начал спуск, но сразу понял, что руки замерзли, ноги от напряжения трясутся, и вообще…
…Палыч упал на спину, выбивая остатки здоровья из организма.


Володя с ужасом смотрел на Палыча.
- Пал Палыч тебе это… в поликлинику надо… и вообще, тебе лет сколько?!!! Хренли ты бегаешь всё?!!! Ты где служил, в ДШБ или в подводных диверсантах?!!! Ты же связист военно-морской! Знаешь, какая твоя спортивная подготовка?!!! А?!!!

Палыч вопросительно уставился поверх кружки с чаем.

- ШЕШ-БЕШ ТВОЯ СПОРТИВНАЯ ПОДГОТОВКА!!!

--- Добавлено чуть позже ---

Автор Кэп

Друг был старпомом на ГИСу (гидрографическое исследовательское судно), рассказывал…
Кроме командира, старпома и штурмана все были гражданские.
Ну и дисциплинка ….
Короче забирают его моряка в Мурманске, в ментовку.
За бузотёрство, и за общий дебош в кабаке, в общем.
Там, отмутузив как следует, начинают допрашивать:
«Как фамилия суууука!?»
Нагло шамкая пьяным разбитым ртом:
«Пушкин!»
Ах ты мля, ещё и издевается! На! Тебе. На!
Ещё раз спрашивают:
«Как фамилия?»
«Да Пуффкин я!»
На падла!
Утомившись, интересуются:
«Откуда ты сволочь?»
«С Марса!»
….
Как его били…
«Ну… скажешь гадость,…откуда ты и как фамилия?»
«Да Пуффкин…с Марфа…»
Звиздили до утра…
Пока мой друг, старпом, не приехал.
«Ну, забирайте этого сумасшедшего, наконец, - говорят, - а вы кстати откуда?»
«С Марса!»

Корабль назывался «Марс», а фамилия матроса была действительно Пушкин.
Вот такая, блин, грустная история…

[LifeView]

Автор Кэп

Ему снилось море.
Ласковое солнце щекотало оголенное тело, прохладная вода омывала ступни измученных ортопедической обувью ног, стая рыбок играла совсем рядом, абсолютно не пугаясь бледных, волосатых конечностей. Маленький крабик подполз и нагло хватанул за палец.
Он лениво пошевелил ногой, отгоняя досадную помеху, но крабик не унимался. Изловчившись, он вцепился обеими клешнями в большой палец правой ноги, пытаясь вырвать ноготь...
Судорожно вскрикнув и взбрыкнув конечностями, дежурный проснулся. Толстая крыса, спрыгнула на пол и лениво засеменила под шкаф.
- Суууука!!! – в след крысе полетел ботинок, дежурный всхлипнул, переживая испуг, - Ну сууука же ты проклятая!!! Я застрелю тебя сволочь! Вот помяни мое слово, твааарь шерстяная!
Далеко под шкафом заскр######сь, и показалось, что кто-то хихикнул…
…….
- Вот такое «В мире животных», мужики, – закончил рабочее совещание Саня, - тварь совсем распоясалась, с наступлением сумерек находиться в отделе стало небезопасно, того и гляди, придушит и в нору утащит. Или отгрызёт чего-нибудь… пещеристое… Ваши гениальные предложения?
- Я кошку могу принести - предложил Серега.
- Генитально! – одобрил Саня, - Неси! На ночь запрем в кабинете. Если и не поймает, так от запаха крыса точно уйдет!
На том и порешили.
На утро, охотников ждало разочарование - следы яростной борьбы отсутствовали.
Кошка на призывы не откликалась, и Серега, уже получивший накануне от супруги, покрылся потом.
Животное нашли по запаху. Оно добросовестно обоссало двух тумбовый Серегин стол, забившись в один из ящиков. Вид имело совсем не героический, хозяина не узнавало и затравлено шипело. Налицо была психологическая травма.
На следующую ночь крыса демонстративно изгрызла угол резко пахнущего Сережиного стола, давая понять, что наши забавы ей по хвосту.
Зато благоухало теперь в кабинете замечательно. Тонизирующе.
Приходящие сотрудники других отделов вздрагивали ноздрями и интересовались:
- Под себя уже ходите?
Дальше так продолжаться не могло.
- Вы офицеры или дети малые – пальцем деланные?!! – возмущенно орал начальник лаборатории Саня, - Какая-то необразованная крыса нас на хвосте вертит! Вас чему пять лет по училищам учили а?! Нельзя так ребята, стыдно ей богу, сидим тут в обоссаном кабинете, и сделать ни чего не можем с этой сволочью!
- Да хитрая она Николаич! В мышеловку не лезет… кошку не боится… у меня вон теперь трагедия дома, у кошки крыша съехала, ссыт по углам, от всех шарахается… жена тоже…
- Ссыт?!!
- Если бы… пилит…
- Пять выпуклых лбов!!! – возмутился Саня, - да у нее голова с головку! Напрягитесь, считайте, что это вероятный противник и нам его надо победить! Ну где?! Где ваша смекалка?!
Мы загрустили.
- Альцгеймеры! – вынес вердикт Саня - Сам думать буду!
Он задвинул кандидатскую и ушел в себя.
И придумал.
Из пластины для производства электронных плат, с тонким медным слоем по одной стороне, был сделан квадрат 50/50 см, токопроводящий слой в середине пластины был прерван меньшим квадратом т.е. получился квадрат в квадрате. В самом центре был укреплен штырек, на котором заманчиво оплывал шматок сала.
К каждому квадрату, соответственно, подвели проводок от сети 220 В.
Крыс, по великому замыслу изобретателя, следуя к салу, ни чего вокруг не замечая и вожделенно пуская слюни, неминуемо должен был закоротить контакты. (Каково?! Лишь бы не работать!)
Саня ликовал. Он водил из других отделов экскурсии, снисходительно улыбался и принимал поздравления.
Утром следующего дня выяснилось, что Крыс (а теперь иначе как с большой буквы мы о нем думать не могли) сразу вычислил самого смекалистого.
Провод к Саниному компьютеру был перекушен, а сало не тронуто.
Саня ползал на четвереньках вокруг своей конструкции и матерясь причитал:
- Ну видно же… ходила **** вокруг… вот след… и вот ещё…
- Ага, и слюна накапана…
- Вы ещё тут позвиздите!… Оставим на несколько дней… может присматривается… жизнью битая… надо сало освежить…
Но Крыс вырос в научном учреждении, и на все наши копошения снисходительно плевал. Нет, он не ушел из помещения, он по-прежнему грыз мебель, кабеля, дергал за носки, прилегшего отдохнуть на нашем мягком диване, дежурного.
А к салу не подходил.
Через пару дней, Саня, придя на работу, столкнулся в дверях с дежурным, старым офицером - аксакалом части.
- Вы, Александр…! - дежурный прихрамывал, возмущенно тряс в воздухе пальцем, и нервно дергал бровью, - Я всегда ожидал от вас!… Чувствовал!… Но такое…!
- Да в чем дело-то? – не понял Саня.
- Ах, вы не понимаете?! – затрясся аксакал, - Я буду командиру жаловаться!
- Что с ним? – спросил Саня у помощника дежурного, когда аксакал уковылял.
Помощник умирал.
- Представляешь, он ночью спать ушел в ваш кабинет, ну диван-то только у вас, так вот, прошло часа два, сижу, книжку читаю, вдруг крик такой пронзительный и свет сразу вырубило. Чуть не родил от страха. Сижу в темноте, не знаю что делать. С какой стороны атаку отбивать. Потом слышу, возня какая-то… упало что-то… мат пошел. Он, оказывается, ночью пописать захотел, ну и в темноте, босиком, к выключателю… через вашу крысоловку… там и пописал…

- В конец зассали все помещение! – возмущенно бормотал Саня, поднимаясь в кабинет и распахивая дверь, – Демонтируем устройство, пока нам тут общественный туалет не сделали!
Еще некоторое время после этого, коллеги развлекались тем, что входили в наш кабинет, задумчиво приближались к Саниному столу, на ходу расстегивая ширинку, и делали изумленные глаза – «Ой! Извини, ошибся!»
Саня ходил мрачнее тучи.
Потом Крыс сгрыз у него конспект по воспитательной работе.
Саня замкнулся, он только изредка зыркал на нас унижающе, и вздыхал.
Мне стало жаль его. Через пару дней я подошел к Сане и обнадежил:
- Я её застрелю.
- Уволят нахрен…
- Не ссы… (Саня поморщился, это слово он теперь ненавидел), не из пистолета… я тут придумал…
И я сделал пушку.
Вероятно, ни один Крыс на свете не удостаивался такой чести.
Трубка, примотанная проволокой и изолентой к металлическому бруску, набитая серой со спичек и накусанными гвоздями. Понятно, что бегать с этой адской машиной за крысой ни кто не собирался.
На проведение операции, был пожертвован тубус.
Итак, с одной стороны разрезанного тубуса вставлялась пушка, стволом вперед, перед которым помещались кусочки сала, а перед салом, две пластинки, разделенные кусочком пластилина…
По задумке, Крыс, почувствовав запах, заходит в трубу тубуса, замыкает пластинки, ток от батарейки «Крона» подается на лампочку от фонарика, с аккуратно раздавленным стеклом колпака, лампочка, в свою очередь, закреплена на запальном отверстии пушки, и касается вольфрамовой нитью серы. Нить накаливается, сера воспламеняется, ну и собственно – «Бубух!», в лоб крысе.
Короткая панихида, всенародное ликование и аплодисменты.
Вечером пушка была установлена.
А ночью сработала.
Хорошо, что дежурные, с некоторых пор, перестали ночевать в нашем кабинете.
Выстрел гулко прокатился по темным коридорам части, до полуобморочного состояния напугав дежурную службу, которая была не в курсе.
До самого утра дежурный с помощником ниньзями ползали по коридорам с пистолетами на товсь, зарабатывая неврастению.
Нас не вычислили только благодаря строгой конспирации.
Нет, Крыс убит не был. Разрядив орудие, он сожрал сало и ушел. Совсем.
Мы слышали, краем уха, что в соседнем отделе началось безобразие с поеданием кабелей и мелкими пакостями, но нас он оставил в покое.
Обиделся, наверное.

[LifeView]

Автор Кэп

Есть такие человеческие муравейники на флоте – авианесущие крейсеры называются.
Давайте встанем рядом и ощутим все великолепие этой громады. Ощутили?
Посмотрите вверх, умилитесь отточенности форм, торжеству народного зодчества и всеобщей колоссальности сотворенного.
Рот открыли от восторга? Закройте. Сверху могут запросто плюнуть.
Давайте разрежем его вдоль… Нет, лучше не будем, нас могут побить.
Давайте представим его разрезанным, что мы видим? Ходы. Тысячи ходов выходящих ни откуда и уходящих в никуда. По ним озабочено бегают люди-муравьишки, что-то друг другу докладывающие, приказывающие и посылающие нафиг…
Если вас по недоразумению пропустили внутрь, запомните – передвигаться в лабиринтах можно только в сопровождении опытного следопыта или, вооружившись мелком, которым вы будете отмечать свой путь. Но имейте ввиду, что мелок сотрут на первой же приборке, и вы заполучите неплохой шанец остаться в этих немыслимых лабиринтах навсегда… и одичать.
Когда я приблизился к нему первый раз, он еще назывался «Баку».
Я стоял на палубе подходящего к этой громаде катера, и восхищался…
Предстояла рутинная работа – обеспечение точного местоопределения, при выполнении учений.
Аппаратура была установлена, матросы размещены, потянулись часы ожидания.
Меня поселили в каюту к командиру ЭНГе. Гостеприимный каплей проводил до койко-места, показал, где устраиваться и напоследок предостерег:
«Не выходи ни куда, заблудишься, перед обедом я за тобой зайду, если что – звони, вот телефон»
Для начала, по старой флотской традиции, я поспал часик. Потом подумал, и поспал еще полчасика. Проснулся я внезапно. От банального желания пописать.
Высунулся в коридор, обозрел прилегающее пространство. Ни чего похожего на гальюн не было.
Помня о наставлениях, позвонил каплею.
«Нет его, вышел куда-то»
Зашибись. Ладно, делать нефиг, не пацан какой, сам найду.
Вышел я, и довольно смело пошел вправо. Думаю – главное повороты считать.
Останавливаю матроса:
«Где тут гальюн?»
«А, это прямо, второй коридор налево, еще через коридор справа будет трап вверх, там спросите»
«А на этой палубе, что нет?» - изумляюсь я.
«Есть, но… объяснить тяжело… заблудитесь»
«Ладно… давай еще раз…»
Топаю куда-то, где-то поворачиваю… ни каких трапов вверх… А хочется уже нестерпимо! Вокруг люди военные бегают озабочено. Останавливаю еще одного:
«Где гальюн?!!!»
Матросик смущенно пожимает плечами:
«Я тут всего полгода… Вот возле нашего кубрика знаю…»
Бегу дальше…
«Где…?»
«Направо… налево…вниз…»
Мля, думаю, вот развернусь фронтом к стенке и обоссу тут все! Путешественник хренов! Сидел бы сейчас в теплой каюте, названивал потихоньку.
«Где…?!!!»
«Это вам в другую сторону…»
ААА! НЕ МОГУ! ЩА ЛОПНУ!!! Взорвусь тут эдакой бомбой, обрызгаю им все!
В ошалевшей голове бьется - «НУ КТО ТАК СТРОИТ!!!»
Через некоторое время со мной уже начали здороваться.
«Здравия желаю…!»
Мне? Вот ведь примелькался. Бегаю тут уже пол часа. Совсем свой стал. Узнавать начали.
«Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться, матрос Худайбердыев! Где каюта ….мнадцать?»
Машу рукой: «Прямо… налево… - разворачиваюсь бегу, на ходу бурчу, – направо… там автобусная остановка…у бабушек спросите…»
Уже ни чего не хочется, хочется обратно в каюту… но как её теперь найти?
Озарение – может у них тут вообще гальюнов нет, а все их ответы – заговор молчания. Брежу.
Вроде пробегал здесь уже, знакомые шероховатости на стене…
Интересно, а меня найдут когда-нибудь?…
«Товарищ старший лейтенант, а где найти мичмана Кренделева?»
«Гальюн!!!…»
«Что гальюн?»
«Гальюн где?!!!»
«Ааа… прямо… направо… вверх…»
«Зачем вы мне врете?!!! Нет там ни какого вверх!…Вперед! Ведите меня!»
«Ну тащ старший лейтенант… мне надо…»
«Вперед мамувашу!»
Куда-то идем, где-то поворачиваем. Матрос встает и задумчиво озирается.
«Ага! – ору восторженно, - нету здесь ни хрена! Ну где, где покажите! – поворачиваюсь кругом, - здесь нет! И здесь нет! Его вообще ни где нет!»
Пока я возмущался, матрос смылся. Сууука. Найду – убью.
Бреду в никуда…
«Тащ старший лейтенант! Разрешите доложить! Ваше задание выполнено! Приборка в гальюне произведена!»
Смотрю недоверчиво. Боюсь спугнуть призрачную надежду. Хриплю, пучеглазя:
«Гальюн… ведите…»
ОН все-таки был. И совсем не далеко. Милый… как я скучал по тебе…
Я долго не кончался… какой же это оргазм ребята…
Вальяжно выхожу в коридор. Люблю всех. Останавливаю матроса.
«Любезный, где тут каюта номер ….цать?»
«Это вам надо направо… налево….»
Начинается…

--- Добавлено чуть позже ---

Чернота бездонного неба, с яркими, колющими глаз звёздами.
На улицах засыпающего города уже почти пусто, уже почти тихо, уже почти…
Они шли по тёмным улицам, пиная желтые листья, ни куда не спеша, вдыхая осеннюю прохладу, раздвигая плечами тишину.
Не просто так шли. По делу. Ну как по делу… Да не, наверно всё таки по делу…
В патруле ребятки.
Итак, Калининград. Поздний вечер. Старлей и два курсанта.
Скуки ради дискутируют.
- Ну а скажи, хреново что ли вам по городу весь день шататься?
- Нее тыщ старший лейтенант, в патруле одно, в увольнении совсем даже наоборот.
- Ну и чем наоборот? Чем вы там, в увольнениях, свой молодой, цветущий организм радуете?
- Ну гуляем, там… с девушками…
- А! Секс?! Так вас и так каждый день… На плацу, под барабанную дробь…
- Занятие строевыми на плацу, дело, в плане удовлетворения сексуальной железы, абсолютно бесперспективное и…

«А-А-А!!!» - резко, по ушам, на одной ноте – женский крик.
Сердце стукнуло и упало куда-то в пах – «вашумать, кто же это так?…»
Распахивается дверь подвала, ураганом вылетает взъерошенная девица и, путаясь в спущенных трусах, скрывается в одном из подъездов.


«Изнасилование!».
Военных моряков хлебом не корми – дай чью-нибудь поруганную честь защитить. Троица решительно врывается в подвал – «Всем стоять мля, тихо писаясь!».
Картина маслом: загаженное помещение какой-то каморки, тусклая лампочка под потолком, а по середине… курсант молоденький, глаза безумны, рот нараспашку, руки растопырены, дрожат, ноги подогнуты, стоит себе со спущенными штанами и…. позвольте, а что это у него там от пупка и до колен?
Ай-яй-яй, да он незамысловато обкакан. Живописно так струйками все стекает.
Но почему спереди?
Какая низость обгадить будущего защитника Родины!
Видок конечно обескураживал, но раз пришли насильника вязать – хрен ли тут думать. Навалились и, стараясь не испачкаться, закрутили руки.
Как же вы любезный воняете!
Ну а скрутивши стали выяснять – что мол подвигнуло на развратные действа?
И слышат следующее…

Они шли, взявшись за руки. по ночному городу.
- Вот как представишь себе, - задумчиво сказала она, - вращается наша круглая Земля в бесконечном пространстве…
- Вообще-то Земля не круглая. Земля, это геоид. А для удобства построения картографических систем, принимается как референц-элипсоид Красовского, Хейфорда или Бесселя…
- Кошмар какой. Слушай, а звезды, какие сегодня яркие… вон три видишь?
- Вообще-то это Пояс Ориона, а вон, правее, видишь – это Большая Медведица, если взять расстояние между двумя звездами, которые составляют край ковша, и как бы продолжить их по направлению вверх семь раз, как раз упрёмся в Полярную звезду. А если идти в направлении этой звезды, придёшь на Северный полюс, а если…
- Ты умный такой… Отличник, наверное?
- Я с золотой медалью школу закончил. Между прочим – единственный у нас в поселке… городского типа.
- Типа городского?
- А? Ну да.
- А девушку, отличник будет сегодня целовать типа страстно?
- Слушай… вон к дому твоему пришли. Не удобно как-то, мы ж люди-то интеллигентные…
- Так! Мне это уже надоело! Сколько можно за ручку… Всё! Идём в подвал… как интеллигентные люди!
Решительно распахнула ногой знакомую дверь и начала спускаться. Курсант робко шёл следом.
Засопела.
- Блин! Да что ж воняет-то так! Вроде не воняло сначала!
- Вообще-то это потому, что фекалии подсыхают и покрываются корочкой, а когда их ногой…
- Замолчи пожалуйста! А то девушка сейчас блеванёт неинтеллигентно!
Зашли в какую-то подсобку. Комнатушку слабо освещала тусклая лампочка.
Она протянула ему дощечку, и мило улыбнулась:
- Надо какашки разгрести…
Благоустроились.
- Ну целуй давай… страстно… а дальше поглядим… - томный взгляд.
- Да я в общем-то…
- А я сказала – ПОГЛЯДИМ ДАЛЬШЕ! Целуй!

- А до меня у тебя… ну это… ну как сказать… были мальчики?
- Нет. Были две девочки, но они сейчас у бабушки… Что?… Что так глазки пучим?… Ой, не могу! Да шутка это! Старая! Ну вы там вообще в своей казарме... Ой! Да ты ещё скажи, что мальчик?… Не пугай меня! Почему ты так смотришь?! Господи! Быть не может! Девки охренеют! ИДИ СЮДА БЫСТРЕЕ!

Тускло светила лампа.

- Ох какая ты… люблю тебя… господи… ооох…
- Варя я…
- Варя… хорошо как… уууух… какое имя…ууу…
- Какое?
- Уууух… мммммм…
- Аллё! Какое?!
- Что?.. уууммм…
- Ну имя, какое?
- ААААААУУУУУХ!… фууу… - опустошенно, - У кого?

- Всё?!… Так. Будем тренироваться. Это ж надо… Отдохни пока. И расскажи чего-нибудь.
- Чего?
- А ты скучаешь по мне? Ну когда ты в училище, и меня рядом нет? – задумчиво теребит локон.
- Ну.
- Ну – да, или ну – нет?
- Ну - да.
- Как скучаешь?
Смотрит пристально.
- Говори давай, как скучаешь?!! – чуть раздраженно.
- Ну как… ну скучаю…
- КАК СКУЧАЕШЬ!
- Что ж ты орёшь-то… как-как…
- Аааа… - смотрит хитро, - вручную? Ой я не могу – покраснел!… Иди сюда…

Руки уперты в батарею.

- Ты так и будешь молча сопеть?
- Ммм… а чего… уммм… говорить?.. Ууух…
- Ну ты даёшь! Эксплуатируешь тут девушку по полной,… а поговорить?!
- О чём? Ммм…Я вообще-то в сельхозинститут… ухх… хотел поступать… ооо… а потом решил… ууу… военным буду… ааа… мои все удивились очень… ой…
- Ты уже кончил?
- Нет, я же еще на первом курсе… ууууф…
- Я вообще-то… ладно не отвлекайся…

От нечего делать пошарила вокруг взглядом. Оба на!
В подвальное окно замечательно просматривается, как топают с работы припозднившиеся соседи… Значит и их,… как на ладони,… очаровательно…
- Быстро! Лампочку! Нас видно!
- А? Аааах… уууух…
- Лампочку выкрути быстро! Да что ты глазами хлопаешь?!! Руку протяни, лампочка у тебя над головой!

Нервная обстановка.
Одни руки на батарее, другие руки на лампочке.
Два дела одновременно…
Законы физики ни кто не отменял.
Короче, заряд ушёл в батарею.

Расслабленный девичий организм, не ожидавший подобных электрических экзерсисов, радостно ответил актом дефекации.
Опустошенное тело, издавая громкие крики, унеслось в места постоянного обитания.

Патрульные корчились и поскуливали.
И отпустили, конечно, эротомана. Потому как чувство прекрасного, оно и патрулю не чуждо. Вот.

--- Добавлено чуть позже ---

Самое приятное в дальних походах знаете что? Когда они заканчиваются. Когда до родных берегов уже рукой подать. Душа в этот момент поет и радуется, и хочется сделать что-нибудь такое… ну такое,… чтобы значит, глобальная радость для всех была. Вот.
Корабль заканчивает свой дальний поход. Скоро терводы, вот-вот Родина покажется, и улыбнется блудным своим сыновьям, ласково так, по-матерински.
А поход, между прочим, не маленький был, пол года все же, до Кубы ходили.
Вова с Толей в своей каюте. В предвкушении. Там на берегу уже и жены наверно собрались, в ожидании… Эх.
Толя во всю готовится – стирает накопившееся белье в раковине. Разошелся не на шутку. Енот-полоскун. Один кусок мыла смылил, побежал за вторым. Вова лежит на койке, смотрит на прилепленную красотку из журнала и мечтает.
Толик вернулся:
- Да что за хрень такая?! Когда эти носки бесконечные закончатся!!!
Вова загадочно ухмыляется, когда Толик отошел за мылом, он подбросил ему свои две пары носков, больно споро идет процесс у товарища – приятно смотреть.
Толик ворчит чего-то, но трет добросовестно.
- А вот скажи Толик, - задумчиво спрашивает Вова, - что тебе напоминает слово Ибица?
Толик хмуро косит глазом:
- Напоминает, что жена дома заждалась.
- Думаешь?
- Пошелнафуй!
- Сампошел!
Помолчали. Толик пыхтит усердно. Вова зевает:
- Скучно что-то… не шутили давно…
Толик зло зыркает:
- Ты мне еще за пистоль должен, кака в тельняшке!
Вова предается приятным воспоминаниям. Пистоль…

Заставили их чистить табельное оружие. И не просто чистить, а произвести полную разборку. До последней хреновины все расчленить. А не помнит уже ни кто, как это делается, пыхтят озадачено. Один Толик – молодец, быстро разобрал, сидит, протирает все тряпочкой, над товарищами посмеивается. Ну Вова и подкинул ему маленький посторонний винтик. Совсем даже и не от пистолета. А не фиг издеваться.
Толик больше не смеялся.
Удивительно, для того чтобы военный человек быстро и качественно тронулся рассудком, у него не надо тырить спусковые крючки, возвратные пружины и прочие антабки, ему достаточно подбросить что-нибудь мелкое, почти незначимое. И все. Человек начинает сходить с ума. Он собирает, опять разбирает. А какая-нибудь подлая деталька все равно остается. Причем, что удивительно – каждый раз разная.
- Дааа… видок у тебя был – «Ландау встретил парадокс», - мечтательно цедит Вова.
- Видок… А у тебя какой был видок когда ты на собрании…
Да было дело…

Идет футбольный матч, Вова на воротах. Напряженнейший момент! Нападающий противника прорывается вперед, обходит одного, второго, бьет со всей дури! Вова прыгает… …
…И оказывается на полу под ногами командира.
Собрание идет, командир величаво прохаживается между рядов, какую-то важную мысль излагает, и тут ему под ноги прыгает тело и пытается судорожно схватить за ботинок. Совсем охренели лейтенанты.
- Это вы зачем так… бурно реагируете? – недоумевает командир, - Туфлю отдайте.
Вова лежит в проходе, и удивленно смотрит снизу – вверх. Мол, а вы тут какого?
Заснул короче… а тут мяч… ну не мог же он пропустить в самом деле…

- Память у тебя Толик, хорошая. Злая. Ты три-три давай качественнее, не отвлекайся.
- Пошел ты…
- Сам пошел…
- Слушай, а помнишь про козу…

Про козу было совсем замечательно. Правда, кто-то потом командиру проболтался все-таки. Ох и драл…
А начиналось все хорошо. Решили подшутить, написали объявление:
«Отдам козу в хорошие руки. Дешево.»
И адресок командира конечно. Ну и развесили по городку.
Вам коза нужна? И мне нет. А вот бабушкам всяким стареньким – очень даже…
И пошли они стройными колонами командиру челом бить, доказывать назойливо, что мол как раз у них эти самые «хорошие руки» и есть. Обижались очень, настаивали.
Звонок. Командир, в домашних тапочках открывает дверь – там бабуля:
- Сынок, а коза твоя иде?
- Коза? – командир зачем-то оглядывается на жену, - Маша?…
Жена возмущенно фыркает.
- Какая коза бабушка?
- Ну козочка, козочка твоя иде?
Командир с женой смотрят на выглянувшую в коридор дочь.
- А я чего? – возмущается отпрыск, - Я ни чего такого не делала…
- Продай сынок, очень тебя прошу – ноет старушка, - я вот тут денежку собрала.
Сует командиру грязный платочек с мелочью.
- Ошиблись вы бабушка, нет у нас коз, не торгуем…
После ее ухода, жена нехорошо задумалась.
- Значит, козами торгуем? - глаза прищурены, - От семьи значит, неучтенный доход скрываем… я тут концы с концами…
- Да вы охренели все что ли?!
После первой старушки, он думал – ошибка. После пятнадцатой, уже орал в полный голос:
- Да нет у меня коз!… Вон своих двух… куда-нибудь…
В общем, к концу недели чуть с ума не сошел. Потом вычислил, правда. Ну сволочь какая-то сдала.

Вова потянулся.
- Хорошо-то как Толик, домой скоро…
По потолку медленно полз таракан.

Командир сидел в своей каюте, просматривал документы. Скоро в базу. Отчитываться надо. Ох, глаза уже устали от этих буковок. Откидывается на спинку кресла и моргает в стену.
Б… Хрень какая-то. Таракан бежит. И странный…, в полосочку желтую…
Командир старательно зажмуривается, открывает глаза – нет ни чего. Показалось. Совсем сдавать стал. Скорее бы домой.
Открывается дверь, боком просачивается старпом.
- Не занят Михалыч?
- Чего у тебя?
Старпом мнется чего-то. Присаживается одним полужопием.
- Да вот… Я тут подумал… Все-таки пить вредно… и вообще шило которое мы тут весь поход… яд натуральный.
Командир удивленно вскидывает брови:
- Охренел? Какой яд? Весь поход… ты еще пёрни кому-нибудь об этом… совсем тронулся под конец!
- Да нет Михалыч я не про то,… как бы сказать… короче видения у меня начались…
Виновато втягивает голову в плечи.
- Понимаешь,… тараканы разноцветные мерещатся… я в рубку – они там… я в гальюн – ждут уже. С ума схожу…
- Ты это… ты заканчивай мне тут, - испугано говорит Командир, прислушиваясь к своим симптомам, - мало ли что привидеться может, пол года все таки ходим.
Ударом распахивается дверь. Влетает доктор с выпученными глазами:
- Все господа, отплавались! Эпидемия на корабле! Какую-то тропическую гадость на борту приютили! Неизвестных науке насекомых! – протягивает руку с маленькой скляночкой, а там… таракан. И нарядный такой, в красную точечку.
Командир со старпомом вздыхают облегченно.
- Ну необычен… да. Но чтоб эпидемия, это ты Петрович загнул. Букашка простая – пестренькая.
- Букашка?!! А вы можете мне дать гарантию, что от этой букашки потом пол страны не загнется? А?
- Вот не надо только мне сейчас этого говна! Нам причаливать скоро, народ на берегу ждет, жены там, дети… Ты офигел совсем зоолог хренов?
- Нет, вы посмотрите, – не уймется доктор, - это обыкновенный таракан, но вот наросты на нем разноцветные… это явно болезнь какая-то. Возьмете на себя такую ответственность? Лично я докладываю вам официально о необходимости оповестить берег. А там как знаете.
- Да ты подумай, башка твоя медицинская, что про меня на берегу говорить будут – командир «уголка Дурова»?!
- Не знаю ни чего, жизнь людей для меня важнее. Может нас всех теперь в карантин надо, и поливать химией всякой. Короче я молчать не буду. Врачебная этика мне не позволяет.
В общем, доложили. На берегу, конечно, сначала не поняли. «Вы там пьете что ли?». Ну а потом загнали на рейд, до выяснения значит.
И вот представьте себе картину – на берегу, жены бастуют «Отдайте мужей!». Командир в истерике мечется…
Сдали, конечно, Вову. Не оценили художественные способности к гжельской росписи. Ну без персоналий разумеется… Так, намекнули командиру, что это народное творчество одного сумасшедшего.
А Вове потом на берегу пришлось долго и качественно проставляться.
И кисти в руки он с тех пор не брал.

[LifeView]

Автор Кэп

Полярная ночь.
Снежный заряд в лицо.
Нет, вот интересно – куда не иди он все время в лицо.
По пустому причалу бредут три фигурки, две впереди налегке, одна сзади, метрах в десяти с двумя чемоданами, еле тащится. К кораблю идут, он в конце длинного пирса. Фигурка которая сзади, это мичман Фёдорыч, тащит, значит в правой руке чемоданчик с инструкциями к аппаратуре, а в левой такой же чемоданчик с шилом. Подготовились к командировке господа военные моряки.
Впереди идет старлей Владик и молодой лейтёха, свежеиспеченный, только что из инкубатора. Владик его поучает:
«Ты запомни, ебтить, - главное забота о подчиненном, чтоб не нуждался, значит ни в чем, обласкан там был, ну и чувствовал, что командир всегда о нем помнит».
Подчиненный мичман скользит сзади хилыми ногами по снегу и хрипит что-то про Владика, его маму, и вообще про всех начальников.
«Я вот за свою службу ни одного человека не потерял, понял да, а все почему? Потому что заботиться не переставал ни днем, ни ночью»
Это они по дороге на корабль в кабак зашли. Ну и теперь на базар пробило.
Владик говорит, а говорить тяжело, паскудный снег сразу залепляет все открывающиеся отверстия, поэтому приходится говорить себе в грудь. Голос получается как из ведра. Или из ж… От души говорит, короче…
Лейтеха ежесекундно кивает, впитывает опыт старших.
Вдруг короткий, приглушенный крик сзади.
Владик настороженно оборачивается, «что за нах?». Не любят такие вскрикивания на флоте. Категорически не любят.
«Жалобно-то как, - говорит пьяный лейтёха, - как журавль…»
Владик с подозрением смотрит на него, разворачивается и бежит назад.
«Где эта старая сволочь?!!»
На белом поле пирса зияет черный провал. Не выдержали подлые доски времени веков и веса мичмана с чемоданами.
«Вот и звиздец, - философски замечает Владик, - накаркали… отлетался наш журавль…»
Вода чернеет далеко внизу, пирс высокий, круги расходятся. Мичмана не видно.
Лейтеха начинает суматошно метаться вокруг полыньи: « Да как же… да что же…»
Владик останавливает его взглядом. «Стоять здесь, охранять место происшествия, я к водолазам… там же шило… должны помочь.»
Через некоторое время к полынье подтягивается народ. Развлекуха мля.
Появляется Владик в сопровождении водолаза. Идут – торгуются. «Одна», «Три», «Хорошо две».
Начали погружение, народу ещё больше собралось, к полынье не протолкнуться.
Выныривает водолаз: «Нету там не фига! Он точно, сегодня…?»
«Не может быть! – пытается порвать на груди шинель Владик, - Только что упал, ныряй снова, а то ни хрена не дам!»

Злополучный мичман, шел себе шел, кляня свою мичманскую судьбу, проклятый ветер и снег. И вдруг снег прекратился. А вместо него возникло состояние свободного падения, которое закончилось мощным ударом в грудь.
Очнулся он быстро, смотрит – лежит на каком-то бревне, далеко наверху светлый проем и из него снежинки так медленно опускаются. Внизу в метре вода, круги расходятся. И понимает мичман с ужасом, что чемодан с инструкциями – вот он в руке, а второй который надо как зеницу ока… нету!
Стало ему по-настоящему страшно за себя.
Абсолютно не хотелось Федорычу представать перед ясными очами командира без шила. Но делать нечего.
Решив, что наверх по перекладинам не подняться, он полез вбок.
Когда мичман вылез на пирс, его взгляду предстало галдящее людское оживление. Фёдорыч подошел, потоптался, и заметив в центре громко орущего Владика, стал пробираться к нему.
Интеллигентно подергав командира за рукав, поинтересовался: «А шо собственно случилось?»
«Да мичман утонул!…. Это ты ****?!!! Да как же ты… кака старая… а шило где?!!»
Владика оттаскивали всей толпой. Он бесновался:
«Я порву эту старую жопу!!!… Где шило мерзавец?!!!… Он утопил его… он утопил его как Герасим му-му!… Ты же сорвал мне выполнение боевой задачи!!!… Ох пустите меня, я сброшу его обратно!!!»
Еле уняли. Короче, заботиться надо о подчиненных.

--- Добавлено чуть позже ---

Север.
Редкий солнечный день.
Весь из себя нарядный и наивный лейтенант (позвольте представиться – я).
В парадной тужурке, с кортиком на боку. Сиял взглядом и внимал командиру части, прибыв на первое свое место службы.
…«Ну ладно, – закончил командир речь, – а теперь познакомьтесь со своим непосредственным начальником». Поднимает трубку:
«….кова ко мне!»
Открылась дверь…
Я понял что попал…
На пороге стоял амбалистый непохмеленный каплей и нагло раскачивался.
«Ну?» - хмуро спросил он командира
«Вот…» - как бы извиняясь, ткнул в меня пальцем тот. Знакомство состоялось.
«Пшли…» - махнул он мне рукой. И мы пошли.
И шли мы с ним бок о бок без малого три года.
Много воды утекло, много чего произошло за это время, но минуты общения с этим неординарным человеком останутся в моей памяти навсегда.

Он мог внезапно напиться.
Нет, не так… он напивался с непредсказуемой регулярностью. Самоотверженно и навзрыд.
Он называл эти периоды любовно - «десятидневки».
Он напивался перед выходом в море… он напивался перед приездом большой комиссии и не выходил на работу… он напивался просто так…
И при всем при этом он оставался обаятельным человеком, отличным рассказчиком и надежным другом.

Он мог приказать водителю пассажирского автобуса остановиться перед частью, открыть заднюю дверь и начать выкидывать нахамивших ему мужиков. Он не отпускал автобус, пока перед ним не образовывался аккуратный холмик из тел.
А мы смотрели из окон.
Мы не вмешивались – боже упаси, мужиков было и так искренне жаль.
Да, дрался он самозабвенно…
А сколько Владик мне всего рассказывал…

Как-то в конце «застоя» лейтенант Владик с мичманом Фёдорычем был отправлен в Обскую губу для разворачивания радионавигационной станции.
Владику дали пистолет, 10 литров шила, и выкинули с аппаратурой и с не совсем ещё протрезвевшим мичманом в каком-то стойбище хантов.
«А как же?…» - спросил Владик высокое начальство.
«Каком к верху! Проявите разумную инициативу» - уклонилось начальство.
Предстояло налаживать контакт.
Ханты толпились вокруг, и что-то лопотали на своём, на непонятном…
Это была джопа. Контакт не налаживался, стороны не понимали друг друга.
Тогда Владик достал из широкого кармана альпака бутылку разбавленного шила.
«Сило!!!» - оживилась людская масса. Консенсус был достигнут.
Сразу нашелся молодой хант, который отучился год в Питере в каком-то техникуме и знал русский язык. Немного. Вожделенно смотря на бутылку, крепко зажатую в руках Владика, он повёл их в чум вождя.
Единение народов состоялось.
Шило лилось рекой. В воздухе носились запахи протухшего жира и ни когда не мытых тел. Окосевший вождь настойчиво предлагал дорогим гостям немедленно употребить по назначению жену или дочь. Скромный Владик отнекивался. Ему хватило тухлой рыбы и хорошо выдержанной оленины на ужин, больше экспериментировать не хотелось.
Глаз мичмана нехорошо загорелся.
«Что ты там удумал, ублюдок? – зашипел ему на ухо Владик, - Охренел совсем?»
Но похоть уже взяла в свои цепкие лапки мошонку непритязательного Фёдорыча. Да и вождь, заметив его взгляд – оживился.
Так и расположились. Посередине мичман – верхом на… хрен разберёшь жена или дочь. (Владик подозревал, что это могла быть и бабушка).
С одной стороны родственники употребляемой.
С другой Владик, судорожно сжимающий рукоятку пистолета.
Родственники что-то живо обсуждали и хихикали.
Чертов Федорыч ни как не мог кончить. Ну перестало его возбуждать бесформенное нечто…
Владика тянуло блевать.
Наконец мичман вяло вскрикнул и откинулся. Нестройный радостный гомон пробежал по чуму. Запыхавшемуся Фёдорычу одобрительно совали в рот тухлую рыбу, и хлопали по плечу. По-видимому, это все-таки была бабушка.
Потом опять пили.
Потом даже начали понимать друг друга.
И тут вождь принёс бивень. Натуральный такой, желтый бивень, с нанесённым неизвестным художником национальным рисунком. Что-то на темы местного этноса: типа «ходил я на рыбалку ни фуя не поймал». Незатейливо так, в общем.
Владик офигел.
«Эй, - потряс он захмелевшего переводчика, - Спроси откуда?»
«Дааа…фигня…ик…там сель…берег сполз…а он стоит…волосатый…ик…мы мясо срезали и бивни отпилили…да их тут дохрена…»
«Мля!» - заорал пьяный зоолог – «Отвезите!»
На него посмотрели неодобрительно. Глупый бледнолицый, пурга, ночь полярная…
Но Владик уже завелся. «Ставлю шило! Бутылку!»
«Сило!» - оживились в чуме.
Быстро был найден самый трезвый хант, и через некоторое время Владика с Фёдорычем уже уносила в неизвестность стая собак привязанных к нартам.
«Собаки устали - однако сила надо», - остановился в пурге кривой погонщик.
«Какое тебе нахрен шило, и так готовый!», - начал жалеть о своей затее Владик. Но делать нечего – дал.
Погонщик выпил. И упал. Собаки понесли.
«Еб.. Федорыч…куда мы…? Твою мать! Да приведи ты его в чувство!»
Но все было бесполезно.
Собаки, лишенные управления, влетели в какую-то бурную речку. Горе исследователи из сострадания пытались удержать над водой голову ханта чтоб не захлебнулся.
Купание привело погонщика в себя, и через некоторое время он остановил экспресс.
«Однако собаки устали…»
«Шила надо?!! – догадался Владик, - Ща зубы выбью!!!»
Но погонщик заупрямился и стал распрягать собак.
«Сило надо…»
«Да нет шила, - утонуло в речке, Дерсу Узала хренов!!! Ты лучше скажи – далеко ещё?»
Погонщик указал рукой – «Здесь»
Пошли.
Хант остался с собаками.
«Куда идем, - пьяно думал мозг Владика, - Не видно ж ни фига».
И тут он ушел в недра. Ну не совсем ушел, а так, по пояс. В жижу какую-то.
Федорыч испугано заозирался вокруг.
«Да здесь я, тащи давай» - зашипело снизу.
Тащили долго. Сель не хотела отпускать. Наконец отдала. Не полностью. Оставила себе на память оба ботинка.
Владик в бессильной злобе уселся на снег. «Федорыч – ты ****!»
«А я то чего? Сам вроде хотел…»
«Хотел мля! А остановить слабо было?!! Отправились в экспедицию два дауна-исследователя!! Как я теперь… весь в дерьме и без ботинок?»»
«Вернемся, я этому индейцу бивень в жопу вставлю! Провокатор хренов!» - орал Владик пока они топали к стоянке.
Неприятности только начинались. На стоянке ни кого не было. Уехал Дерсу Узала. Не попрощавшись.
Потом они долго выходили по побережью, обмотав Владику ноги кусками одежды.
Потом отстреливались от преследовавших их волков, и Федорыч умолял оставить два патрона. Не хотел что бы его ели заживо.
Но дошли.
«Я ведь и зоологию в школе не любил! – орал Владик, - ну за каким дерьмом мамонтовым меня понесло?!!!»

[LifeView]

Автор Кэп

Он посмотрел в её глаза и проникновенно сказал:
- Вот только не надо мне этого говна…

А все потому, что Лёха уже нарывался.
Просто регулярно напарывался нежным человечьим естеством на возникающие мистическим образом неприятности.
И возникали они, прямо скажем, не просто так, на пустом месте, а непременно после какого-нибудь дурацкого ЗНАКА или ЗНАМЕНИЯ.
Он и не верил в них раньше… ну до поры, до времени,… потом пришлось, как тут не поверишь, когда одно к одному.
Как повзрослел, дотюхало до него, что не просто так западло всякое происходит. Обязательно сначала ЗНАК будет.
И к полному половому созреванию уже целая система у Лёхи образовалась, как чего приметит – сразу начинает по сторонам зыркать и ноздрёй водить. Предчувствует. Битый.
Бывало и проносило. Но чаще нет. Знаки – они вам не прыщи всякие, живописные, просто так не появляются. Понимать надо, ага.
Эх. А началось-то все с кошки.
Вернее, сначала пришел командир.
И безапелляционно заявил, что на завтрашних соревнованиях по борьбе от роты должны выступить семь человек.
А Лёхе как раз, когда он часик назад в расположение роты возвращался, черный кошак дорогу перебежал. Он-то всё гадал – к чему бы… А тут вон что…
Он даже и не особо удивился, когда командир ткнул ему пальцем в грудь и весело заявил:
- Будешь выступать!
- Я же не борец, я бегун… – слабо возмутился Лёха.
- Бегун-фуюн, фиолетово мне. Понимаешь да? Пер-пен-ди-ку-ляр-но! У нас в роте вообще борцов нет, и чего теперь? Саботировать? Ты не паникуй, вон смотри, какой парень кабанистый, на бегуна и не похож ни фига. Короче, готовься.
Да Леха, в общем, и не переживал. Он действительно был крепким и спортивным молодым человеком. И что немаловажно, юность у него была насыщенная. Рос он в таком районе, где редкая неделя без драк проходила, потому драться он умел и не боялся абсолютно. Да и в училище уже успел несколько раз отличиться, потому слыл среди друзей авторитетом в вопросах рукопашного диалога.

И наступил день соревнований.
Лёха был уверен в успехе абсолютно.
Конкурентов среди товарищей по роте у него не нашлось. Шел первым номером.
А увидав соперника, только хмыкнул сочувственно. Сразу видно – такой же бедолага, назначенный. Сидит себе, в очках, книжку читает. Ботаник. Телосложение явно не бойцовое, Лёха раза в полтора крупнее его выглядит. Колоссальнее.

Леха снисходительно улыбался своим, перекатывал мышцы по организму и представлял себе, как сейчас поймает кисть на излом, собственно его больше ни чему и не научили, как крутанёт обратный рычаг…
Сигнал к началу.

Противник, закрыл книжку, аккуратно снял очки, подошел, поклонился и сломал Лёхе руку.

Пока Лёха летел…
Он думал…
«Все-таки кошка…»

Противник вернулся к очкам и книжке. А Лёху унесли. Слава богу, это оказался не перелом, а вывих плеча…

И вот теперь, спустя четыре месяца, Лёха стоял и смотрел в её глаза. И шептал:
- Вот только не надо мне этого говна…

Черная кошка, презрительно фыркнула, и продолжила движение.
Лёха с тоской посмотрел ей в след. Всегда так. Не может постоянно быть нормально. Лимит спокойных дней закончен. Всем надеть чистое исподнее и приготовить вазелин.
- Ну мы идём или нет? – возмущенно спросил Саня.
- Кошка…
- Ты болен! Давай скорее, ребята уже в кабаке.
Лёха обреченно вздохнул, делать было нечего, в кабаке действительно ждали.

Кабак гудел. Заблаговременно занятый столик обживали весельчак и балагур Тёма, и флегматичный человек-гора Малыш.
Тёма журчал.
- Да она была просто картинкой, точно тебе говорю! Ну такой… представляешь раннего Пикассо? А ноги? Это были даже не ноги… это были руки, которые хотели всех обнять! А эта её милая непосредственность… после предложения – сделать променад, она шла чистить зубы…
Саня щёлкнул каблуками:
- Можно присоединиться, господа курсанты?
- Можно Машку за ляжку! – сразу включился в диалог Тёма.
- Хм… так разрешите…
- А чего там, хватайте!

Через час, в организмах уже было тепло и нежно. В легком тумане сигаретного дыма шли душевные разговоры и дружеские споры.
Был ещё тот благословенный, кабацкий час, когда все друг друга любили.
Ведь величина любви к ближнему прямо пропорциональна количеству выпитого.
До определенного, индивидуального момента.
После этого момента, любовь, причудливым образом, становится величиной обратно пропорциональной. Что очень грустно, и не поддается научному трактованию.

- Давно хотел тебя спросить, - нетрезво приставал субтильный Саня, к Малышу, – когда вытрешь грязь из под носа?
- Даун ты, это усы, – беззлобно гудел Малыш, - знаешь, как девушкам нравится, когда я ими щекочу…
- Мдя, тяжелый случай, ну щекочи раз больше нечем…
- Сломаю палец…
- Господа гусары! Родился тост! – Тёма встал, и придал профилю солидности – Вот скажите мне, что главное в нашей компании?
- Единство душ?
- Общность взглядов?
- Чувство локтя?
- Нет! В нашей компании главное не пукать! За взаимоуважение!

Прошло ещё два часа.

- Ты чего хмурый такой Лёха?
- Да кошка черная дорогу ему перебежала! Знаете ведь Лёху, он на этом деле повёрнут.
- Не повёрнут, а предупрежден. ДЖопа грядет. Точно вам говорю.

Постепенно напивались.

Пьяный Саня притоптывал у занятого туалета. Сзади почувствовалось чьё-то дыхание. Саня повернулся. Напротив глаз вздымались мощные сиси.
- Тётенька ик, здесь мужской…
Саню нежно взяли за ухо.
- Дяденька я, - пробасил качёк, - иди мальчик, пописай где-нибудь в другом месте…

За соседним столом отдыхала группа крупногабаритов.
Понять, спортсмены это, бандиты, или новые русские, не представлялось возможным.
Один из них, демонстрируя мощный затылок, в настоящий момент пытался произнести тост. Причудливо переплетая слова «типа», «эта», «как бы».
Без мата получалось плохо.

- А выпьем-ка шампанского! По-гусарски! – заорал Тёма.
Он открутил проволоку, встряхнул бутылку, и шлёпнул ладонью по дну.
«Чёрная кошка…» с тоской подумал Лёха, следя за полётом пробки.
Пробка врезалась в накачанный затылок, как раз на очередном «типа», окончательно оборвав тост.
Качёк молча выпил, поставил рюмку и полез из-за стола.

Подошел, хмуро возвышаясь, и загораживая пейзаж.
- Шалим, хорьки?
Сразу стало понятно, что диалога не получится. Тем более, из-за соседнего стола начали подтягиваться остальные.
Тут появился, наконец-то пописавший Саня.
- Спортсмен ик? – он ткнул пальцем в мощный бицепс.
- Ну?
- Тогда ик, - Саня демонстративно полез правой рукой за пазуху, - на старт, внимание ик…
- Это Жванецкий, - повернулся к своим качек. И с разворота нанёс Сане удар в челюсть.
- Сашу… - полыхнул глазами Малыш.

Ну и закрутилось.

Лёха сразу попал в ритм.
Уйдя от первого пушечного удара, он врезал ногой по голени, и от души кулаком в ухо. Хаотичными махами уличного боя, сбил удары следующего бойца, резкими толчками по корпусу растерял его в пространстве, поймал за руки, разводя в стороны, и рванул противника на себя нанося удар лбом.
Сбоку прилетел кулак. Лёха резво проехался по полу, роняя стулья, поднялся, вытирая кровь из разбитого носа:
- Вторая часть Марлезонского балета…

Саня сидел под столом, прижав к себе пустую бутылку из под шампанского.
Пора было начинать что-то делать. Саня зацепился взглядом за уродливые коричневые ботинки, топчущиеся возле стола. Высунув руку и размахнувшись, Саня зарядил бутылкой по вражеской обуви. Бутылка не раскололась, зато сверху кто-то закричал.
Саня нервно захихикал. Не упуская теперь ботинки из виду, Саня, переждав минуту, вновь нанёс сокрушительный удар.
Третьего удара не получилось, рука попала в цепкий захват, и извивающийся в ужасе Саня был вытащен на поверхность.
На него смотрели добрые глаза Малыша.
- Хватит Саша, я уже хромаю…

Тёма ехал спиной по длинному столу, ледоколом раздвигая бутылки и тарелки. От удара гудела голова.
Остановился, уткнувшись в стену. Справа захлопали длинные ресницы.
- Мляяяядь! – простонал Тёма.
- Вика, - уточнила девушка.
Тёма широко улыбнулся. Во рту появились новые ощущения, язык свободно проходил сквозь строй зубов.
- У вас там дырочка, - ткнула пальчиком Вика.
- Нет девуссска, - оказалось что шипящие, покидающие организм, странным образом трансформировались в свистящие, - дыросська это у вас, - высунул сквозь выбитые зубы язык, - а у нас похоссе тут пробоина…
Завозился, доставая себя из салатов.
- Не уходите ни куда, после продолссим беседу. Бетховен! – заорал скрючившемуся у синтезатора лабуху, - Ритму дай, ритму! Унса-унса, унса-унса…

Лёха очнулся, от того что кто-то тряс его за плечо.
- Лёха! Лёха! Очнись! Сваливать пора! Ментов вызвали! – кричал в ухо Саня.

Они шли по вечернему городу, поддерживая друг друга.
Впереди из подворотни высунулась кошка.
- Кыш! Кыш скотина! – заорал Саня.
Малыш затопал ногами, а Тёма бросился поднимать камень.
Котяра с обиженным воем кинулся обратно.
Лёха вздохнул:
- Рыжий…
- Рыссый, не рыссый, лутьссе не рисковать, - Тёма отряхнул руки, поводил языком в пробоине, - ссто, блин, командиру скассать про свой портрет?
- Скажи кариес…

--- Добавлено чуть позже ---

Хреново.
Хреново лезть, через наполовину забитое фанерой окно, в форме.
Еще тяжелее пропихивать впереди себя девушку, подталкивая в мягкое очарование.
Хотя Колю в настоящий момент трудности не пугали. Он смотрел широко открытыми глазами на это очарование, и оно в них не помещалось.
- Вы Маша, наверное, пирожки любите? – хрипло спросил Коля.
- Чего? – перестала пыхтеть девушка.
- Да так… вы лезьте, Маша, лезьте… раз уж хотели…
Процесс пролезания затягивался. Это у мужчин – если плечи прошли, за остальным дело не встанет, у женщин все наоборот.
Коля, прищурившись, снял с головы бескозырку и, не касаясь, примерил к торчащему из окна органу. Задумчиво констатировал - «две бескозырки… душераздирающе…».
- Ого! Это чья бибикалка торчит? – рядом остановился однокурсник.
- Не твоя уж точно! Топай – топай давай.
- Что там Коля? – забеспокоилась застрявшая.
- Ничего Маша, вы напрягитесь, совсем немножко осталось… сантиметров тридцать.
«Уж если я чего решил…».
Курсант задавшийся целью, порой может быть очень целеустремленным.
А как вы думали?
Ну, захотелось милой девушке Маше взглянуть одним глазком на скромный быт будущих офицеров. Очень захотелось, прямо до судорог в зубах, она так и заявила:
- Вы как хотите Николай, а я должна посмотреть, чем вы там внутри живете, в каких условиях вызреваете в будущих защитников Родины!
- А может…
- Надо Коля, надо.
Очаровательным девушкам ежели чего втемяшится между ушками, извертись на пупе, но вынь да полож, ну сами знаете.
Коля сомневался не долго, в конце концов воскресение, народа в «системе» мало, можно и рискнуть.
Проникли, с грехом пополам. Всю дорогу до роты Маша восторженно глазела по сторонам, дивясь причудливому интерьеру военной обстановки. А Коля молил бога, чтобы на встречу не попался какой-нибудь дежурный офицер.
В роте сразу уединились в баталерке.
- Коля, должна вам сказать, что я потрясена… такие картины… такая чистота…
- Ну дык… стараемся… вы Маша, что будите, водку… или водку?
- Буду, - сразу определилась Маша.
- Вот и хорошо, а то чай закончился.
- Должна вам признаться Коля, - застенчиво сказала Маша, беря эмалированную кружку, - что я обожаю военных моряков… как оказалось...
- И давно вы это за собой заметили? – поддержал беседу Коля, наливая себе на два пальца.
- Вот шла по коридору, - мечтательно подняла глаза Маша, - умилялась чудным полотнам талантливых художников воспевающих это прекрасное море… корабли… птичек-чаек там разных… и поняла, моим мужем обязательно будет военный моряк.
- А? – сразу оглох Коля.
- Давайте выпьем за тех кто в море!?
- Маша дорогая, вы замечательная девушка, но «за тех кто в море» пьется третьим тостом, давайте первую за вас!
Чокнулись. Маша медленно опрокинула кружку. Коля услужливо протянул бутерброд с салом.
- Вот чувствуете Коля, мы с вами знакомы достаточно долго, третий раз встречаемся, и как уже начали понимать друг друга? Вам обязательно нужно познакомиться с моей мамой!
Коля закашлялся.
- Давайте Маша по второй?
- А давайте! Что-то я такая согласная на все сегодня!
В дверь заколотили.
- Ну? – высунулся Коля.
- Колян, пошли в город, с такими девочками познакомился!
- Не могу я, занемог – все натёрто между ног.
- Аааа…
- Ага.
- Кто там Коля?
- Да всякие тут… хотите шоколадку?
- Очень! Хотя знаете, я вообще-то на диете…
- К чему вам эти глупости Маша, вы так очаровательны!
- Ну уж прямо… - зарделась Маша, - а кровати у вас тут нет?
- Кровати? – озадачился Коля, - Кровати в кубрике… вы устали Маша? Хотите прилечь?
- Ну… нет пока… А кем вы будите по окончании учебы?
- Военным моряком… бороздить буду, там, всякие морские пространства… - Коля присел рядом и решительно положил ладонь на круглое девичье колено, - Родина, она ведь в опасности постоянно… чуть не углядишь и всё…
- Что вы говорите?!
- Точно! За тех кто в море?
- Обязательно!
Выпили. Посидели.
- Ну так Маша, возвращаясь к кровати…
Дын-дын-дын...
- Мамувашу… ну кого там…
Коля резко распахнул дверь… На пороге стоял дежурный по факультету.
- Так… - сказал дежурный.
- Бл@дь… - сказал Коля.
- Не понял?…
- Маша, подойдите пожалуйста сюда, - расправил плечи Коля, пытаясь прикрыть стоящую на столе бутылку, - хочу вам представить лучшего офицера факультета… Сергей Петрович, непревзойденный специалист… в своей области.
Каптри взял Колю за гюйс и вытащил в коридор.
- Дуся моя, вы меня умиляете! – радостно сообщил дежурный, - Набраться такой наглости… последнее желание будет?
- Товарищ капитан третьего ранга, вы не правильно трактуете ситуацию – старался дышать в сторону Коля.
- Ну-ка, ну-ка?…
- Здравствуйте! – Маша, радостно улыбалась.
- Здравствуйте девушка… в сторонке побудьте пока… мне тут с бывшим курсантом разобраться нужно…
- Маша, - зашептал Коля, уводя дежурного в сторону, - дочка начальника училища… он попросил меня показать ей здесь все… так сказать, провести экскурсию…
- Опачки… - озадачился дежурный.
- Вот такие пирожки, с котятами…
- Пи@дите? – с надеждой спросил дежурный.
- И в мыслях не было… а вы спросите у вице-адмирала…
Это был удар ниже пояса.
- Я обязательно спрошу курсант… - из под лобья посмотрел дежурный, - обязательно, не сомневайтесь… а пока… заканчивайте эту свою экскурсию…
- Сей момент… Маша пойдемте, я вас провожу…
- Маша, - придержал девушку дежурный, - а папа… у папы все в порядке?
- Все нормально - удивленно вскинула бровь Маша, - а что?
- Да так… ну ладно идите. Папе привет.
Долго после этого каптри, отлавливая Колю в коридорах училища, брал его за гюйс и с надеждой спрашивал:
- Ну сознайтесь, вы мне напи@дели?
- Ну как можно… - обижался Коля, - спросите у начальника училища!
И улыбался по-детски, просто не человек, а букет ромашек.

--- Добавлено чуть позже ---

Пришла тут в мою голову робкая мысль – а давайте поговорим о прекрасном…
О дизентерии например.
Эта юмористическая болезнь, мало того, что осложняет жизнь радиусом передвижения, центром которого является WC, так она еще усугубляет ваше существование различными неприятными казусами, очень веселящими окружающих.
Это произошло в светлые дни моей юности, когда Ваш покорный слуга являлся курсантом Высшего… да неважно. Откуда пробралась эта подлая болезнь в наше «Старейшее – мудрейшее училище» - не ведаю. Но порезвилась она на славу. Да что там говорить, обделались будущие защитники Родины по полной, блин. Не все конечно, но порядочно. Не миновала сия участь и моего друга Серого. И надо же так случиться, что приняла эта болезнь у него форму не поддающуюся лечению в условиях нашей медсанчасти, и требовала немедленной госпитализации этого измученного беготнёй тела.
Тело было благополучно перевезено в госпиталь, снабжено родителями стопочкой чистых трусиков, и с сожалением уложено нянечкой на белоснежную простынь.
Для скромного юноши (папа – военный, мама – учитель) положение аховое, каждые полчаса подскакиваешь как заведённый, бежишь, расталкивая окружающих, а потом долго к себе принюхиваешься. Срам сплошной ей-богу.
Все бы ничего, ну таблетки килограммами, да и вроде дело на поправку идет…
Но.
Заходит как-то в палату врач. Задает пару ни чего не значащих вопросов, смотрит так задумчиво:
«А давайте-ка, дорогуша, в процедурную топайте».
У Серого неконтролируемый испуг по всей физии: «господи, да что же это, да зачем меня туда?».
Делать нефиг – пошел.
А в процедурной его уже ждут.
«Раздевайтесь снизу, говорят, и на стол пожалуйста, милости просим.»
Серому от такого позора срочно захотелось, но, блин, нечем уже. Его вчера на жесткой диете держали, заранее готовили сволочи.
Дрожа белым телом и судорожно сжимая испуганные ягодицы, Серый полез на стол. Лег на спину. Расклячился робко, здрасьте мол. Врач удивленно посмотрел на композицию.
«Нет, голубчик, вы на четвереньки вставайте, так сказать к лесу передом к нам задом, не стесняйтесь короче».
От такого бесчинства Серый чуть не заплакал. Но делать нечего, полез мужественно. Растопырился. Подрагивает испуганным филе.
Краем глаза замечает шевеление, в районе многострадальной кормы. Мамадорогая! Врач заботливо так намазывает какой-то смазкой хромированную хреновину – по виду трубку от пылесоса.
Серый занервничал, почуял недоброе. Судорожно заблокировал все доступы внутрь:
«Товааарищь Доктор! Зачем вы это?… Мне уже лучше!…Оно не влезет!!!»
«Да, что вы так боитесь голубчик, расслабьтесь, вы ни чего не почувствуете… Больной! Да расслабьтесь вы вашумаму! Я все равно проникну!»
Слезы обиды брызнули из глаз. Он возвышался над столом живым дополнением к плакату «МОЙТЕ РУКИ ПЕРЕД ЕДОЙ!», а сзади из него торчал жопоскоп.
«Пережить, вытерпеть унижение, только вытерпеть, - бормотало сознание – Да я руки всегда… перед едой… мыть буду… да я хлоркой все посыпать буду вместо соли…».
Сзади завозился доктор, «Ага… так-так… понятненько…».
«Что там доктор?» - хрипит Серый.
«Ничего-ничего, стойте спокойно не дёргайтесь»
Голос доктора почему-то удалялся.
Измученных ягодиц коснулся ветерок. Кто-то открыл дверь.
«Сюда пожалуйста!» - бодрый голос врача-вредителя.
Серый не верит своим глазам – в процедурную заваливает толпа студенток Мединститута.
«Вот, полюбуйтесь, тут у нас яркий пример дизентерии! Подходите по одному к жопоскопу – смотрите внутрь».
Пол часа студентки по очереди приникали глазом к палке и осматривали Серого изнутри. Большего позора мальчик из интеллигентной Питерской семьи не испытывал никогда.